|
Девочка ответила "нет"; таким образом он узнал, что история, рассказанная ему его дорогой матерью, была только сказкой, ей все это приснилось. Вместе с тем он подумал: "Чего нет, то еще может быть". А пока заметил: - Ваши два брата удрали от меня. - Верно, мои братья испугались вашего запаха. Так не пахнет ни от одного принца, - сказала Маргарита Валуа и наморщила свой слишком длинный носик. Генрих Бурбон оскорбился, он гневно спросил: - А вы знаете, что это значит: Aut vincere atlf rnori? Она ответила: - Нет, но я спрошу у своей матери. Вызывающе смотрели дети друг на друга. Маленькая Екатерина испуганно проговорила: - Осторожно, кто-то идет. Подошла дама явно из числа придворных, может быть, даже воспитательница принцессы, ибо она тут же выразила свое недовольство: - Что это за чумазый мальчишка? С кем вы беседуете, сударыня? - Говорят, это принц Наваррский, - отозвалась Маргарита. Дама тотчас низко присела: - Ваш отец прибыл, сударь, и желает вас видеть. Но сначала вам следует умыться. ВРАГИ Тем временем мать Генриха, Жанна д'Альбре, вела беседу с Екатериной Медичи. Екатерина выказала неожиданное дружелюбие, покладистость, предупредительность и, видимо, старалась обходить все спорные вопросы. А протестантка, разгорячившись, либо совсем этого не замечала, либо сочла за уловку. - Истинная религия и ее враги никогда не сговорятся, - упрямо повторяла она. Затем произнесла, точно давая клятву: - Будь у меня по одну руку все мое королевство, а по другую мой сын, я скорее утопила бы обоих на дне морском, чем отступилась. - А что такое религия? - вопросила толстая черная Медичи тощую белокурую д'Альбре. - Право же, пора бы нам с вами и за ум взяться. Из-за наших вечных междоусобиц мы теряем Францию: я ведь вынуждена впустить испанцев - одна я не справляюсь с вашими протестантами. При всем том я вовсе не чувствую к вам ненависти и, если б можно было, охотно откупила бы у вас вашу веру. - Вот и видно, что вы дочь флорентийского менялы, - презрительно отозвалась Жанна. Королеве Наваррской пришлось перед тем выслушать нечто показавшееся ей гораздо более оскорбительным. Однако Екатерину трудно было смутить. - Вы радоваться должны, что я итальянка! Никогда французская католичка не стала бы вам предлагать столь выгодные для вас условия мира. Пусть ваши единоверцы свободно исповедуют свою религию, я дам им надежные убежища, укрепленные города. За это я требую только одного: перестаньте разжигать ненависть к католикам и нападать на них. - "Я бог гнева, - говорит господь". Жанна, взволнованная до глубины своего существа, невольно вскочила. Екатерина же продолжала спокойно сидеть в кресле, сложив на животе мясистые ручки, покрытые ямочками и перстнями. - Вы гневаетесь, - сказала она, - потому что бедны. Все дело в том, что междоусобная война для вас выгодна. Я предлагаю вам деньги, тогда и воевать будет незачем. Столь чудовищное непонимание и презрение окончательно вывели Жанну из себя. Ей хотелось наброситься с кулаками на эту бабищу. Запинаясь, она проговорила: - А сколько получают любовницы моего мужа за то, чтобы толкать его на борьбу против истинной веры? Екатерина молча кивнула, будто она именно этих слов и ожидала. |
