— Миллионы франков… или миллионы долларов?

— Франков, конечно. Что-нибудь еще?

— Нет. Благодарю вас.

Симон в свою очередь поблагодарил куратора музея и положил трубку на рычаг. Затем метнул пронзительный взгляд на Танкреда:

— Вы владеете ценным автографом?

— Нет. Просто размышляю. О книге, которую написал. Предположим, я смог найти подлинный манускрипт, написанный самим Юлием Цезарем.

— Такого манускрипта просто не существует!

— Допустим, что существует. Сколько он мог бы стоить?

— Для Британского музея столько же, сколько весь национальный долг Франции. Для богатого американского музея — кто может сказать? Однако куратор отметил, что не все древние манускрипты ценны. О, все они имеют определенную ценность, но по-настоящему ценными являются те, которые были написаны важными историческими лицами или адресованы им. Лабьенус, как вам известно, был легатом Цезаря…

— Его лучшим генералом во время галльской кампании, — уточнил Танкред. — Но он покинул Цезаря в начале гражданской войны и переметнулся к Помпею.

— Увы, да, я помню это еще со школьных дней. Даже великий Лабьенус недооценил Юлия Цезаря. Или же завидовал ему. — Симон сделал паузу, выпятив губы. — Знаете, Марсель Давен стал жертвой своей собственной зависти. Он мнил о себе очень высоко, а его книга не пользовалась особым успехом. Может, это и стало причиной, по которой он присоединился к нацистам…

Глава 12

Табличка на двери гласила: «Dr Friedrich Spiegel. Schriftsteller und literarische Agentur»[6]. Доктор Шпигель немного смахивал на Эрика фон Стройхема. Он вежливо поклонился и протянул Танкреду сильную, мясистую руку.

— Я не прочел еще вашей книги, мистер Танкред, — признался он, — но видел упоминание о ней в одной из наших литературных рубрик. Слышал, в Англии она идет нарасхват?

— В Соединенных Штатах — тоже. А вскоре, надеюсь, и во Франции.

— Ах да, Франция! Скажите, сэр, как много денег вы ожидаете от немецкого издания, если такое будет организовано?

— Шалимар в Париже предоставил мне аванс в две тысячи американских долларов.

— Наши немецкие издатели также хотят получить права для германоязычных Австрии и Швейцарии. Долю в букклабе и права на обложку.

— Это можно организовать.

— Если французы могут уплатить вам две тысячи долларов, то мы, как я представляю, сможем удвоить эту сумму. Вас это удовлетворит?

— Почему же нет, если вы в состоянии отстегнуть такую сумму?

— Контракты будут предоставлены вам на подпись уже завтра.

— Однако вы еще не разговаривали ни с одним издателем.

— Я же получил вашу записку, в которой вы сообщили, что посетите Гамбург и хотите поговорить со мной о вручении мне прав на немецкое издание вашего романа. Так что все уже организовано. Ваш издатель Генрих Мюллер Верлаг. Контракты составлены. Завтра вы сможете получить деньги. Только одно «но». Мюллер Верлаг хотел бы иметь права и на вашу следующую книгу. По-моему, это нормально?

— Вполне. Между прочим, она, возможно, будет базироваться на принце Этцеле…

— Аттила? Превосходный предмет, мистер Танкред. Немецкий читатель знаком с историей Аттилы, поскольку он фигурирует в великой классике — «Нибелунгах». Когда роман будет завершен?

— Фактически я его еще не начинал, доктор Шпигель… Я пока еще изучаю материалы. Но вот мне пришло в голову, что поскольку я здесь, в Гамбурге, то было бы неплохо побеседовать с Марселем Давеном, написавшим биографию Аттилы…

— Увы, я давно не видел герра Давена, но, уверен, в моих карточках есть его адрес. — Шпигель повернулся к картотеке и пролистал ее пальцами.