Танкред вопрошающе глянул на нее. Гелена покачала головой:

— Он не в центре холма. И деревня на его склоне.

— Это хорошо. Предположим, новое поселение возникло у края старых руин, что весьма вероятно. В Средневековье не сносили развилин. Ведь проще строиться рядом или в некотором отдалении от них. Скажем так, Этцельбург стоял на холме. Но в какой его части находился дворец?

— В центре. В самом центре.

— Этого ты не знаешь.

— Но можно попробовать. Он центра холма отмерить две тысячи локтей… и начать копать там траншею… прямо на север. Если не наткнемся, вернемся и начнем рыть траншею на северо-запад, другую — на северо-восток…

— Теоретически — неплохо, — ухмыльнулся Танкред, — но это означает — копать, копать и копать. А кто будет копать эти траншеи, каждую около мили длиной и глубиной в двадцать футов?

— Люди моей деревни. Они сделают это для меня. Знаю, что согласятся. Сеппи говорил мне, что тут достаточно таких, кто хочет, чтобы я вернула себе имение.

— Люди-то, может быть, и хотят, чтобы ты его вернула, а как насчет правительства?

— Один человек в правительстве тоже этого хочет. — На ее щеках выступили красные пятна. — Это мой козырь в случае чего.

— Кто он?

— Этого не могу сказать. Но поверь, все можно организовать. Если найдем сокровища, я получу имение обратно. — Гелена покачала головой, затем добавила: — Конечно, придется заплатить за него, но мне дали гарантию. Словом, дело за деньгами… Тогда правительство вернет мне мое имение.

Танкред внимательно вглядывался в лицо Гелены. Оно еще больше раскраснелось.

— Ты получишь разрешение на раскопки?

— Да!

— И землекопов?

Она смешалась:

— Мне придется им заплатить. Это… это не будет стоить очень уж дорого.

— Наоборот, влетит в копеечку, даже при югославской дешевой оплате труда. У тебя есть такая сумма?

Гелена ответила без малейшего замешательства:

— Найдется.

— Хорошо… Когда приступим к раскопкам?

— Завтра. Сегодня вечером я получу разрешение, и утром…

Гелена покинула Танкреда в вестибюле отеля «Москва». Было два часа дня, и он не ожидал увидеть ее до пяти или шести вечера. Танкред прошел к себе в номер, минут пять мерил его шагами, затем поднял телефонную трубку.

— Я американец, — сообщил он, когда ему ответил женский голос. — Скажите, у вас найдется оператор, говорящий по-английски?

Телефонистка что-то сказала, и Танкред стал ждать. Затем другой женский голос произнес на английском с акцентом:

— Вы хотите говорить по-английски?

— Да. Я хотел бы позвонить в «Общество писателей Югославии».

— О да! — откликнулась оператор, говорящая по-английски. — Вы же американский автор… Я видела вас вчера вечером с другарикой Таней Марук.

Танкред скривился как от боли.

— А также с другом Тадежеровичем. Это с ним я хотел бы созвониться…

— О, вы поймаете его в Теразице… как бы это сказать? Словом, на другой стороне улицы. Номер 39. Он известный, так сказать, журналист. Позвольте мне взглянуть: я постараюсь найти номер телефона…

— Не утруждайте себя. Если он всего лишь через улицу, то я туда прогуляюсь. Премного вам благодарен.

— Вам — как бы это сказать? — рады оказать услугу. Увидите Таню — скажите, что Анна Банвич передает ей привет.

— Я сделаю это… если увижу другарику Таню снова. — Танкред положил трубку.

Пятью минутами позже он уже входил в здание, приютившее «Общество писателей Югославии».