Пол в это время сидел дома и плакал. С бокалом в руке она улыбалась Стэнли, Манфреду и миссис Маунт. Чего только, бывает, ни творится на душе у человека, а он улыбается.
— Белинтой катается на лыжах в Колорадо, — сказала миссис Маунт, — или лучше сказать, après кататься.
— А мы тут вкалываем, — вздохнул Манфред.
— Остановился, ручаюсь, в «Браун-пэлес», — подхватил Стэнли.
— Наверняка.
— Интересно, откуда у него деньги?
— Белинтой оплачивает детям бедняков катание на лыжах.
— Как великодушно с его стороны.
— И это говорит Сильвия!
— Если снег не прекратится, мы тут скоро тоже станем на лыжи.
Белинтой был лордом, причем настоящим, не то что Граф. «Какого-то замшелого ирландского аристократического рода», — как заметил Манфред. Его мать, родственница Джанет Опеншоу, все еще жила в обветшалом замке в графстве Мейо. Стэнли и Гай опекали молодого (теперь уже не такого молодого) Белинтоя. Гай с Гертрудой как-то раз гостили в замке.
— Он написал Джеральду Пейвитту.
— Я ревную.
— Что слышно о Джеральде?
— Все такой же маньяк.
Граф, прислонившись к каминной полке, смотрел на дверь в ожидании Гертруды. Ему страшно хотелось выпить. И хотелось, чтобы Гертруда пришла от Гая со спокойным лицом, ничем не выдавая своих чувств.
— Тим, малыш, не нальешь мне еще?
— Конечно, Стэнли. Чем отравляешься?
Появилась Гертруда. Граф издалека увидел ее лицо — маску тупой боли, опущенные глаза, пугающую погруженность в себя. Потом выражение сменилось на спокойное, которое он так ждал. Она улыбалась Сильвии и миссис Маунт. Все затихли и двинулись к ней.
— Только что пришел Виктор, — сказала она.
Виктор Шульц, лысый, симпатичный и тоже кузен Гая, был его врачом — приятный малый, терапевт без амбиций, страстный любитель гольфа. Он женился на великолепной красавице, известной своей выдающейся глупостью, и сейчас был в разводе.
— Как Гай? — спросил Манфред, глядя на нее с высоты своего роста; его крупное лицо выражало серьезность и нежность.
Кто-то должен был спросить. Обычно это брал на себя Манфред.
— Да… знаешь… все так же… Граф, вы не пьете, налейте же себе.
На это Граф и надеялся: что его сдержанность не останется незамеченной.
Тим Рид, принеся Стэнли бокал, обратился к Гертруде:
— Не остались на кухне еще крекеры с сыром? Все утро рисовал и сейчас бы подкрепился.
— Ну конечно, Тим, сходи и возьми, что хочешь.
— Полагаю, Гай вряд ли желает меня видеть, да? — задумчиво сказал Манфред больше себе.
Миссис Маунт принялась расспрашивать Гертруду о сиделках: добросовестны ли они и насколько дорого обходятся.
Стэнли вежливо поинтересовался у Сильвии, как Пол успевает в школе.
— Прекрасно, думаю, он хорошо сдаст экзамены.
— Замечательно. Знаете, что мой Уильям отправился поступать в Баллиол? А Нед оказался настоящим гением математики, тут он, конечно, пошел в Джанет.
— А что Розалинда? Все так же без ума от своего пони?
— Увы, да, но в музыке делает успехи. Знаете, думаю, малышка — самая умная из всей троицы!
— Естественно, вы же, если не ошибаюсь, играли на флейте?
— Давно забросил. Что бы сказал дядя Руди?
Вошел Виктор Шульц с серьезным выражением на бодром лице. В докторской манере похлопал Гертруду по плечу. Не отказался пропустить глоточек. От природы человек жизнерадостный, он, избавившись от своей выдающейся красавицы, вновь обрел юношескую беззаботность. |