Она смотрела на него с любопытством и в то же время испытывала какое-то болезненное чувство, похожее на страх.

Ей казалось, будто она уже где-то видела это лицо. Ей знакома была эта ироническая улыбка, эти своеобразные губы, эта бледность лица.

Поговорив с Дэрошем, он подошел к ней и, смягчив тембр своего голоса, обратился к г-же Дэрош, отвешивая глубокий поклон:

— Вы позволите, мадам, пригласить мадемуазель на тур вальса?

— Боюсь, сударь, как бы моя дочь не оказалась плохой танцоркой.

Элиза сначала хотела ему отказать, но, боясь показаться смешной и робкой, поднялась со стула и грациозно положила руку, затянутую в изящную перчатку, на плечо полковника:

— Благодарю вас, сударь; постараюсь быть ловкой.

Он увлек ее в середину зала, где множество пар кружилось в вихре вальса под звуки оркестра.

Элиза вся отдалась удовольствию. Тонкое благоухание духов, ослепительный свет электрических ламп и ласкающие звуки музыки приятно щекотали нервы и переносили ее в мир грез.

Легкая как перышко, неслась она по залу в объятиях своего неутомимого кавалера и испытывала точно такое же ощущение, как там, далеко, в поросших высокой травой прериях, когда, опустив повода, вихрем неслась по воле необузданного прерийского скакуна.

Полковник восхищался ее грацией и поздравлял себя с такой удачной находкой.

«Эта малютка просто очаровательна! — думал он. — Да еще сто пятьдесят миллионов в придачу! Я сделаю из нее чудную парижанку! Поздравляю вас, господин полковник, начало недурно!»

Вальс кончился. Элиза чувствовала себя страшно утомленной, и семья Дэрош решила вернуться домой.

Спустя час они уже были в роскошном отеле, снятом ими в ожидании, пока будет оформлена покупка домика на Монмартре.

— Я никогда не привыкну к светской жизни, — говорила родителям Элиза. — Разве можно отдать ей предпочтение перед свободной, полной жизнью в нашей обширной, безграничной прерии?

— Какого ты мнения относительно графа де Шамбержо? — перебил ее вдруг Дэрош.

— Это, без сомнения, незаурядный человек. Он очарователен в обращении, но внушает мне почему-то страх. Он похож… он похож… постойте… На кого он похож? Ах да… я вспомнила… Он похож на эту ужасную женщину… Диана… Диксон… Королева Золота!

— Совершенно верно! Удивительно похож! — воскликнула г-жа Дэрош.

— Да, мое дитя, — сказал Дэрош. — Знай, что этот человек — один из ужаснейших негодяев, какие когда-либо оскверняли человеческий род.

ГЛАВА II

а следующее утро Элиза чувствовала себя совершенно разбитой. Отец и мать ждали ее к завтраку в небольшой столовой.

— А Колибри? — спросила она, садясь за стол.

В ту же минуту с шумом распахнулась дверь и раздался звонкий, веселый голос.

— Колибри?.. Вот она!

— Здравствуйте, папа… Здравствуйте, мама… Здравствуйте, Элиза!

— Здравствуй, дикарка! Давай-ка свою мордочку!

Колибри потянулась вперед и, обняв разом головы всех троих, расцеловалась с ними.

— А Жако? — спросила Элиза.

— Жако? Он загулял.

— Как? Что ты говоришь?

— Он проводил меня вчера ночью в одиннадцать часов домой от «Буффало» и, не заходя даже в особняк, возвратился обратно к труппе Годи…

— Кто это Годи?

— Полковник Годи… «Буффало-Билль»… А вот как, ты, значит, ничего не знаешь… Ты как будто не от мира сего.

— Но Жако?

— Он нашел в труппе своих знакомцев и решил попировать так, чтобы небу стало жарко.