– Неудивительно.

– Так что же, я теперь в ад пойду?

– Если кто и пойдет в ад, так это Тереса – передай ей, что я так сказал.

– Ужас сколько я всего наплел в исповедальне. Я-то ведь только один раз опоздал к мессе и то по уважительной причине – такая была прорва туристов на заправке.

– А сколько раз ты врал?

– Да раза два или три, не больше.

– А как насчет девчонок?

– Да разве найдешь в Эль-Тобосо хоть одну, которая всерьез занялась бы делом, – так они боятся монашек.

Тут мэр произнес:

– Я вижу отца Эрреру – он идет из церкви.

– Послушай меня, – сказал отец Кихот, – покайся и обещай мне, что больше не будешь врать в исповедальне, даже если Тереса попросит тебя. – Он умолк, а паренек пробормотал что-то. – Так ты обещаешь?

– Да, обещаю, отче. Почему не обещать? Я ведь к исповеди-то хожу не чаще раза в год.

– Скажи: «Даю обещание господу перед вами, отче».

Паренек повторил за ним, и отец Кихот быстро пробормотал отпущение грехов.

Мэр сказал:

– Этот чертов священник всего в ста шагах от нас, отче, и он набирает скорость.

Отец Кихот включил мотор, и «Росинант» подпрыгнул, как антилопа.

– В самое время, – сказал мэр. – Но он бежит сзади почти с такой же скоростью, как наш «Росинант». Ох, этот парень, да благословит его господь, сущее сокровище. Он подставил ногу, и тот споткнулся.

– Если в исповеди этого паренька и было что не так, – вина на мне, – произнес отец Кихот. Обращался ли он при этом к себе, к богу или к мэру, так навсегда и останется неизвестным.

– Переключите «Росинанта» хотя бы на пятьдесят. Старина ведь даже не старается. А священник мигом оповестит жандармов.

– Никакой спешки пока что нет – зря вы так думаете, – сказал отец Кихот. – Сначала он кучу всего наговорит парнишке, потом захочет перемолвиться с епископом, а епископа какое-то время не будет дома.

– Он может сначала позвонить жандармам.

– Никогда в жизни… Он человек осторожный, как все секретари.

Они достигли шоссе, ведущего на Аликанте, и мэр нарушил молчание.

– Налево! – резко произнес он.

– Не в Мадрид же, конечно? Куда угодно, только не в Мадрид.

– Никаких городов, – заявил мэр. – Там, где встретим проселочную дорогу, будем ехать по ней. Я почувствую себя спокойнее, только когда мы доберемся до гор. У вас, очевидно, нет паспорта?

– Нет.

– В таком случае нам нельзя укрыться в Португалии.

– Укрыться – от чего? От епископа?

– Вы, видно, не понимаете, отче, какое серьезное преступление вы совершили. Вы же освободили галерного раба.

– Бедняга! Все, что он приобрел, – это мои ботинки, причем не намного лучше его собственных. Он был обречен на неудачу. Я всегда считаю, что вечные неудачники – а у него ведь даже бензин кончился – куда ближе к богу, чем мы. Я, конечно, помолюсь моему предку за него. Как часто Дон Кихота подстерегали неудачи! Даже с ветряными мельницами.

– В таком случае, вы уж помолитесь ему хорошенько за нас обоих.

– О, да, помолюсь. Помолюсь. У нас с вами, Санчо, пока было не так уж много неудач. Видите, вы, я и «Росинант» – мы все трое снова в пути и на свободе.

У них ушло более двух часов на то, чтобы кружным путем добраться до городка под названием Мора.