Одернул за собой полог, запалил масляный фонарь и с неописуемым облегчением скинул на пыльный пол опостылевший за последние дни сюртук. Следом отправились брюки, туфли и сорочка, так что, когда внутрь проскользнула Берта, на мне оставалось лишь исподнее.

— Хотел меня видеть? — с непонятной улыбкой поинтересовалась высокая черноволосая девушка с резкими, но ужасно привлекательными чертами лица. В провокационных разрезах ее длинной юбки бесстыдно мелькали стройные ноги, а завязанная спереди на узел мужская рубаха не столько скрывала, сколько подчеркивала великолепную грудь.

— Ты мне нужна. — Отперев сундук, я взял замотанное в тряпку зеркало, повесил его на специальный крюк и придержал, когда тяжелая рама закачалась, слегка продавив обтягивавший фургон тент.

— Ну наконец-то, Себастьян, ты признал это!

Качнув бедрами, Берта подступила вплотную, прижалась грудью, и я почувствовал, как в меня уперлись ее напрягшиеся… напрягшиеся, хм-мм…

— Хватит! — потребовал я и отвернулся к зеркалу.

Отвечать на заигрывания циркачки было себе дороже. Если прозванные «черными вдовами» пахартские паучихи пожирали самцов исключительно после спаривания, то Берте даже не требовалось доводить дело до физиологической близости. Попавшие в любовные силки мужики совершенно сходили с ума от одного взгляда ее зеленых глазищ.

Ну и к чему мне такие проблемы?

— Но почему? — продолжая свою игру, потребовала ответа Берта. — Не отрицай, я ведь тебе нравлюсь!

— Не имею обыкновения спать с тем, с кем работаю.

— Ну и продолжай не спать с Гуго и Альбом, а для меня сделай исключение.

— Довольно! Живо тащи расческу и ножницы! — Морщась, я вытащил из ноздрей менявшие форму носа распорки, потом языком вытолкнул изо рта на ладонь придававшие лицу одутловатый вид кожаные подушечки и поторопил циркачку: — Быстрее, женщина!

— Как скажешь, о деспотичный ты наш, — вздохнула Берта и наконец оставила меня в покое.

Стиснув зубы, я оторвал приклеенные под глаза мешочки из воска и какой-то вязкой дряни, затем пришла очередь язвочек и гнойничков, а для избавления кожи от нездорового оттенка пришлось воспользоваться смоченной в полынной настойке тряпицей.

— Таким ты мне нравишься гораздо больше, — ехидно улыбнулась Берта и спросила: — Как стричь?

— Покороче, — попросил я и опустился на пододвинутый к зеркалу табурет.

— Твои желания — закон, о повелитель девичьих грез, — проворковала девушка, зашла мне за спину и, не преминув на миг прижаться упругой грудью, занялась стрижкой.

А вскоре пожаловали и остальные циркачи. Альб молча уселся на сундук и обхватил колени своими несуразно длинными руками; Гуго — изящный седовласый франт в отлично скроенном, но уже изрядно поношенном костюме — неодобрительно поцокал языком и прошелся вокруг меня.

— Так понимаю, у нас действительно проблемы… — раздраженно пробормотал подвизавшийся на ниве балаганных фокусов щеголь, давно уже лелеявший несбыточную мечту получить перевод с разъездной работы на какую-нибудь синекуру в столице.

— Не все так плохо, — морщась из-за щекотавших шею обрезков волос, ответил я.

— Правда?

— Да. Все много-много хуже.

— Мор? — сразу догадался Гуго. — Думаешь, это настолько серьезно?

— Именно, — вздохнул я.

— И что в нем такого? Подумаешь, заболел кто-то! — фыркнул Альб, который отвечал в труппе за силовое решение проблем. Наши проблемы имели обыкновение ходить вооруженными до зубов, но коротышка по праву считался мастером поножовщины, и проколов у него на сегодняшний день не случалось ни разу.