Офицеры поздоровались за руку с приезжим, помогли ему раздеться. Предложили поужинать. Франциск охотно согласился. Торопливо выпивая полуостывший кофе, он говорил:

— Около тридцати тысяч пополнения...

— Это старо... Уже давно известно, — холодно принял к сведению Монкейт.

Франциск удивленно взглянул на капитана.

— А то, что хана Шекинского отравили, тоже известно?

— Отравили? — Монкейт вздрогнул от неожиданности. — Это ново... Рассказывай, Франциск...

Коротко лазутчик рассказал о случившемся.

— Спасибо, сэр, — серьезно сказал Монкейт.— Ты делаешь карьеру, Я сообщу о твоих стараниях консулу...

— Есть еще одна новость, — сказал польщенный Франциск.

— Какая? — Монкейт улыбнулся.

— Два русских корабля пересекли Каспий. Отправляется русский посланник в Хиву...

Монкейт затаил дыхание. Франциск стал подробно рассказывать о том, что сообщили ему из Баку свои люди...

Заунывные голоса муэдзинов, ревностно исполнявших призыв к молитве, заставили встать с постели Фетх-Али-шаха раньше обычного. Сгорбленный, с черной длинной бородой, в шелковом халате, он недовольно подошел к узкому решетчатому окошку. Сквозь тонкое бледно-голубое стекло увидел рассвет. Солнце еще не выплыло из-за гор, но был уже хорошо виден Султаниэ: прямые и круглые, как гигантские свечи, минареты, купола мечетей и каменные дома. Угрюмый и раздраженный шах вышел в коридор со множеством дверей в комнаты наложниц. Он спросил, хорошо ли спали его жены, и спустился на айван. Дворецкий со свитой и подоспевшими Шефи, Аллаяр-ханом встретили солнцеликого молчаливым поклоном. В галерее, застланной коврами, шах свершил намаз. И тотчас велел собраться в аудиенц-зале.

На совет были приглашены министры и военачальники. Из Тавриза приехал ночью наследный принц, старший сын шаха — Аббас-Мирза, послали за ним. Ко времени подоспел и офицер британского консульства капитан Монкейт. Господа заняли места в креслах, обратив взоры на противоположную стену, на которой была нарисована шахская охота. Фетх-Али закалывал ножом лань| причем, лицо его было обращено к публике...

Шаху сообщили о положении дел на русско-персидской границе и о начавшейся войне в Дагестане. Докладывал наследный принц. Говорил нервно, озлобленно. В глазах Аббаса-Мирзы горел огонь ненависти, а тон его голоса и выражения были беспомощны. Шах понял, что война русским объявлена не будет, чаша весов потянула в пользу России.

— Ярмол-паша оказался хитрей лисицей,— говорил Аббас-Мирза. — Он вовремя почуял опасность и убрал Ис-маил-хана. Если поведу свои войска в Дагестан, кто поддержит меня под Гянджой, под Шемахой, под Нухой? Как возьму крепости? Кто повернет шекинских татар против свиноедов?!

— А что скажет наш друг френги? — обратился сухо Фетх-Али-шах к капитану Монкейту.

Англичанин шлепнул белыми перчатками по колену. Тонкое худое лицо сделалось строгим.

— Ваше величество... Наследный принц, по всей вероятности, прав. Армия генерала Ермолова пополнена значительной силой. К тому же падение Шекинского ханства — » это крупный козырь, выпавший из ваших рук. Я думаю, с войной не надо спешить. Но это не значит — отказаться от нее вовсе. Мы могли бы оказать помощь в отправке оружия и боеприпасов Суркай-хану Казикумухскому. Это желание — не только наше. Об этом нас просил в свое время Исмаил-хан.

— Барс об овце, а мышь — о крупе, — недовольно сказал Фетх-Али-шах и отвернулся. Гость покраснел. Сказал важно:

— Ваше величество, вы правы, уличая нас в мелочах. Но мне кажется именно эти меры сейчас необходимы. Должен вам сказать, что не только дагестанская кампания смущает нас. Есть сведения: два русских военных корабля отплыли на восточный берег Каспия.