Прервавшись на минуту, я помешал ложкой суп. Неожиданно в дальнем углу ресторана кто-то в голос засмеялся, видимо, собственной шутке. Мне вдруг пришло в голову, что так громогласно хохотать могут только немцы — едва ли это соответствует истине. Я возобновил свой монолог.

— Буду ближе к делу, мистер Джонс, история моей жизни едва ли вас волнует.

— Напротив, я слушаю её с большим интересом.

— Что ж, тогда просто скажу, что работу мою оценили весьма высоко, и по прошествии лет я заметно вырос по службе. Замечу также, что я вернулся в Бостон и помирился с отцом, хотя полностью он так меня и не простил. Несколько лет назад он умер, практику свою оставил моему брату, а мне — небольшую сумму денег. Лишними они не оказались — я не жалуюсь, но труд мой всегда оплачивался скромно.

— Насколько мне известно, высоким вознаграждением стражи закона не могут похвастаться ни в одной стране, — возразил Джонс. — Могу добавить, что доходы от преступной деятельности куда выше. Впрочем, прошу меня извинить. Я вас прервал.

— Я расследовал дела о мошенничестве, убийствах, пропавших без вести, подделках, ограблениях банков… всего этого в Нью-Йорке хватает. Не скажу, что пользуюсь теми методами и обладаю той удивительной проницательностью, какие утром показали вы. Но я настойчив, действую дотошно. Бывает, прочтёшь сотню свидетельских показаний и только тогда наткнёшься на противоречие, которое и приведёт тебя к истине. Именно благодаря этим качествам я часто добивался успеха, и меня замечало начальство. Позвольте рассказать вам об одном деле, которое мне доверили весной 1889 года. Тогда мне не было об этом известно, но именно благодаря тому делу я сегодня оказался здесь.

У нас был клиент, Джонатан Ортон, президент компании «Вестерн Юнион». Он пришёл к нам, потому что кто-то стал подключаться к их линиям связи, и на нью-йоркскую фондовую биржу начали поступать совершенно ложные, вредные сведения — с разрушительными последствиями. Несколько крупных компаний оказались на грани банкротства. Потери инвесторов составляли миллионы. Председатель горной компании в Колорадо, получив подобное сообщение, пошёл в спальню и застрелился. Ортон полагал, что это дело рук исключительно злокозненного и хладнокровного шутника. На то, чтобы докопаться до истины, у меня ушло три месяца, не счесть, сколько людей я опросил. Как выяснилось, мы имели дело с изощрённым и ранее не известным видом хищения. Синдикат брокеров с Уолл-стрит скупал акции пострадавших компаний, естественно, по бросовым ценам. Таким путём им удалось сделать огромные деньги. Эти действия требовали смелости, воображения, хитрости, кто-то сколотил большую команду талантливых преступников. Мы в агентстве Пинкертона сразу поняли: ничего подобного в нашей практике до сих пор не встречалось. В итоге нам удалось арестовать всю шайку, но главарь, человек, воплотивший этот преступный план в жизнь, от нас ускользнул. Звали его Кларенс Деверо.

Вы должны понять, что Америка — страна ещё молодая, поэтому во многих отношениях далёкая от цивилизации. Я был поражён масштабами беззакония вокруг меня, когда приехал в Нью-Йорк, хотя в душе ожидал чего-то подобного. Ведь не будь агентство Пинкертона востребовано, вряд ли ему удалось бы добиться такого успеха? Вокруг здания, в котором я жил, гнездились бордели, игорные дома и питейные заведения, там собирались преступники и в открытую хвастались своими подвигами. Я уже говорил о мастерах подделывать бумаги и деньги, о налётчиках на банки.