Я замолчал. Император и без моих напоминаний знает, насколько я не доверяю нашим структурам. Что говорить, если совсем недавно член Генерального штаба выкрал артефакты у своих же солдат ради наживы? Доверять им артефакты исцеления — все равно что дарить их противнику.

— Дорого, государь, — заговорил присутствующий на совещании казначей. — На одну только переделку брони уйдут миллиарды, если не триллионы. Сейчас на наших складах лежит обмундирования на пять миллионов человек. То есть мы можем вывести их в поле одномоментно, разумеется, теоретически. Полтора миллиона солдат действующей армии обеспечены практически впритык — каждый день их обмундирование изнашивается, артефакты применяются, чтобы нарабатывать навыки личного состава. И это я не считаю постоянных обновлений в оружии, которые обходятся казне в сотни миллиардов ежегодно. Я пока не представляю, как изъять достаточную сумму из бюджета, чтобы оплатить переоформление защиты для наших бойцов. В голову приходит только новый налог, но вы, ваше императорское величество, не хуже меня знаете — нельзя сейчас повышать поборы. И без того население ропщет от нагрузки. Мы, конечно, стараемся не выходить за рамки уже утвержденного бюджета, но казна едва сводит концы с концами, и все польское завоевание нам не помогает: вместо того, чтобы освоить ресурсы захваченной земли, мы тратим деньги, чтобы она не вспыхнула по приказу очередного ясновельможного пана.

Виктор Константинович усмехнулся.

— Предлагаете подарить эти земли Германии? — спросил он. — Мы не можем отступить, когда за эти территории пролито уже столько русской крови. В кои-то веки под рукой Российской короны оказалась значительная часть нашего исторического врага. Если мы дадим слабину, в историю мы войдем как слабейшее руководство Российской Империи.

— Нет, ваше императорское величество, я предлагаю сделать шаг назад, — покачал головой казначей, — и предоставить землю в Польше самым богатым родам. Пусть они ее выкупают и решают ее проблемы за счет собственных средств, выплачивая нам определенную долю налогов.

— Ты предлагаешь вырастить новую аристократию, — в голосе государя прозвучал разъяренный рык. — То, от чего пытались уйти мои предки, ты предлагаешь вернуть! Да еще и где — в максимально нелояльной нам земле. И семи пядей во лбу не нужно, чтобы понимать: через десять лет эта новая аристократия подомнет под себя всю польскую гниль, превратит в верную и хорошо снабженную армию, которая потребует независимости. И нам снова придется воевать с Польшей!

— Ваше императорское величество, возможно, я недостаточно точно выразился, — приподняв руки в защитном жесте, произнес казначей. — Дотации в Польшу — это бездонная яма. Все средства, которые мы направляем из Москвы, в нашей части Польши размываются. Уровень казнокрадства в новых землях не поддается даже сравнению. И так будет до тех пор, пока не появится действительно лояльная Москве администрация. А как ее организовать? Опять же за счет казны. Но мы не можем себе этого позволить, пока Польша не приносит денег. А она их не только не приносит, она их пожирает. Мы просто сжигаем средства, ваше императорское величество. И я считаю, что у нас нет возможности провести перевооружение армии. Нам нужна карательная операция, которая не оставит на нашей половине Польши никого, кто бы желал красть у Российской Империи. Иначе все наши меры будут бессмысленны. А стоит народу узнать, какие суммы мы тратим на эту нелояльную нам территорию, и у нас уже вся периферия восстанет. Люди поймут, что казна платит только тем, кто готов с государством воевать. И нам снова потребуются деньги — сначала на то, чтобы давить армией бунты, а потом, чтобы набирать новых солдат взамен потерянных. Дворянство, при всем уважении к присутствующим здесь господам, вцепится нам в горло, ваше императорское величество, как только осознает, что для получения доступа к казне нужно воевать с правящим родом.