Я указал на кресло, к которому чародей явно не прикасался, все это время проведя на ногах. Но все равно Окунев сел лишь после того, как опустился на сидение я сам. Несколько секунд мы рассматривали друг друга, прежде чем «Косарь» заговорил:

— А я смотрю, обучать остолопов куда опаснее для здоровья, чем воевать, — с усмешкой произнес он. — Ты постарел, Иван, и серьезно. Понимаю, что нашла в тебе твоя невеста, такого представительного мужчину любая дама взглядом провожает.

— Зато ты выглядишь прекрасно, дядя, — посмеялся я. — Видимо, зарубежные поездки способствуют здоровью.

Он кивнул, продолжая улыбаться.

— Есть немного, — ответил Василий Владимирович. — Но я зашел не для того, чтобы сохранностью своей прекрасной внешности похвастаться. У меня к тебе серьезный разговор, и потому прошу поставить защиту от прослушивания.

Я вскинул бровь, а дядя решил пояснить, почему не делает этого сам.

— Так я буду уверен, что ты мне поверишь и не станешь подозревать, что наш разговор слушает кто-то еще, — заявил он. — Раньше я бы и внимания на это не обратил, однако мой брат поступил с тобой откровенно скверно, и я не думаю, что у тебя осталось так много доверия ко мне, как и прежде.

Хороший жест. Ссориться с самим Василием Владимировичем я не хотел, и все равно бы его выслушал. Но такое отношение приятно греет душу, чего уж там. Не так уж много людей может меня порадовать в этом мире. Так что если среди них останется «Косарь», пусть и пропадающий по другую сторону границы, это хорошо.

Однако для того, чтобы активировать чары, мне не приходилось тратить собственную магию. Не для того я дом перестраивал, чтобы в чем-то нуждаться внутри его стен. Так что заложенные в помещение печати вспыхнули, активируясь, и нас накрыл купол абсолютной тишины.

Теперь, что бы ни происходило внутри, снаружи услышать будет просто невозможно. Звуковые волны просто не преодолеют возведенный барьер.

— Я не так давно вернулся в Российскую Империю, — сразу же перешел к делу Окунев. — И еще бы дольше не возвращался, ты и сам прекрасно знаешь о моих отношениях с братом.

Я кивнул, а Василий Владимирович продолжил:

— По долгу службы я много где побывал, много за кем следил и даже немного поохотился, — откинувшись на спинку, сказал он. — Так что мне в руки попался документ… Скорее, твое личное дело, составленное не только из слухов и сплетен, но и конкретных фактов.

— Мое дело попало за границу? — уточнил я, не слишком удивленный таким поворотом событий.

Недоверие к службам Российской Империи во мне как укрепилось, так и не собиралось рассасываться. И если кто-то торгует информацией на сторону, я удивлюсь лишь тому, что он умудрился попасться.

— Нет, это не наше досье, — покачал головой Окунев. — Судя по всему, в Лондоне очень хотят раскрыть источник твоих знаний. А для этого просеивают всю твою жизнь по крупицам, чтобы понять, где им взять такие же.

Я приподнял бровь.

— И всего-то?

— Это тревожный знак, Ваня, — нахмурился Василий Владимирович. — Сейчас они собирают информацию, затем опять нашлют каких-нибудь болгар, которых не жалко. И рано или поздно, но им удастся добраться до тебя. Или до твоей невесты.

— В таком случае я накажу виновных, — ответил я. — И раз на этот раз никто не рвется в бой, а только собирают информацию, меня уже достаточно опасаются, чтобы не трогать.

Окунев усмехнулся.

— Ты действительно веришь, что за досье не последует атака? — спросил он.

— Нет, конечно, — улыбнулся я. — Но я не могу затыкать все дыры Российской Империи. Иначе зачем кормить такую армию дармоедов, которые не могут справиться с противником без чудодейственного Морова? Я уже сделал достаточно для императора и страны, чтобы не отвлекаться на всякую мелочь.