– Га та, – прозвучало в трубке.

– Что? – спросил он, не расслышав и сильнее прижав трубку к уху.

– Га га.

– Слышишь? Слышишь! – Донна почти кричала. – «Папа» – его первое слово из двух слогов.

– Боже! Какое счастье! Ребенок заговорил! Скажи еще раз, сынок, скажи «папа». Па па.

– Га а.

– Поразительно. Ребенок говорит.

– Совсем недавно это звучало совсем как «папа», – радовалась Донна. – Он заговорил. Он любит папу. Он повторил слово раз четыреста. А теперь скажи: «До свиданья, папа». – Она пошумела трубкой, но больше Джек ничего от сына не услышал. – Не важно. У него есть для практики еще несколько лет.

– Конечно. Это замечательно. Я не могу дождаться, когда приеду домой.

Она почувствовала в его голосе неподдельную радость и волнение. Они наспех прошептали друг другу слова любви и простились.

Эйхорду не терпелось оказаться дома. Он всю дорогу гнал машину на предельно допустимой скорости, и по лицу его блуждала счастливая улыбка. Он уже представлял себе, как будет зимой учить ребенка кататься на коньках. Славный мальчишка! Мысли о работе покинули его.

Он до сих пор обожал Донну, и сейчас предвкушал, как будет счастлив, когда приедет домой, к ней; эти мысли согревали его. Ему вспомнилось, как хороша она была утром: стройная, в летнем платье. Думая о жене, он часто вспоминал кадр из старого фильма: блондинка в белом платье, ветер треплет ее одежду и волосы, и яркие манящие чувственные губы Мэрилин произносят: «Боже! Какое счастье!»

Округ Мосс Гров

Наливая холодный чай на кубики льда, Диана поглядывала на свою подругу, сидящую в маленькой нише гостиной. Светлые тени от деревьев лениво перемещались по стенам, словно стараясь не попадать под жгучие лучи солнца, этого полуденного бедствия, которое выжарило квартиры, расплавило мозги и довело всех до изнеможения, граничащего со слабоумием.

Сначала засуха, потом дожди, потом пекло.

– Говорят, что каждый следующий год хуже предыдущего, – произнесла гостья. – У нас на работе кто то сказал: «Сейчас настолько жарко, что можно поджарить яйцо на...»

– Да да, на капоте машины, я знаю, – раздраженно закончила Диана. Потом улыбнулась, чтобы смягчить впечатление от, несвойственной ей грубости. Поистине эта жара несносна, если она не сумела сдержать себя, слишком хорошо понимая, какие последствия это может иметь в замкнутом обществе небольшого Мосс Грова. И стараясь, чтобы ее слова звучали тепло и непринужденно, весело спросила: – Почему бы нам не сконцентрироваться и не пригнать сюда тучку? Говорят, воля человека может творить чудеса. – Почувствовав, что это звучит как жалкая претензия на остроумие, она смолкла.

Но Бонни подхватила:

– Может, мы что то сделали с атмосферой? – И она пустилась в пространные рассуждения об окружающей среде. Это дало Диане возможность сделать новый стакан ледяного чая и вернуть себе обычное спокойствие.

Но эта жара... Впрочем, даже не жара, а влажность. Именно это сочетание жары и влажности переносить тяжелее всего.

День походил на другие, как две капли воды: ни к чему не обязывающие разговоры, обрывки слов и обмен пустыми фразами встречающихся на улицах малознакомых людей. Расслабленные обессиленные жарой и не способные ни на чем сосредоточиться люди как заводные куклы автоматически выполняли привычные обязанности. Нигде нельзя было найти желанной прохлады. Нечем было дышать в нагретых солнцем автомобилях с горячими сиденьями и даже в тени пешеходных дорожек. Через несколько минут после выхода на улицу одежда становилась мокрой от пота, появлялось раздражение против всех и вся.