Из пожилой пары с автозаправки в Веге и обитателей Амарилло он вытянул максимум сведений о Споде, письменных и устных. Главное управление и местные органы помогали его работе, как могли. Он получал огромные, в общем то, бесполезные и отнимающие массу времени распечатки с ЭВМ. Его коллеги в Бакхеде проделали очень большую работу. Установили всех владельцев инвалидных колясок, проверили лечебные учреждения, составили фоторобот подозреваемого. Только служебные документы клиники оказались недоступны, несмотря на мелкое сито компьютерного мозга сил правопорядка.

Около 15.45 он во второй раз взялся за материалы от доктора Джери. Серьезная статья с веселеньким заглавием «Основные причины жестокости одержимых убийством душевнобольных», опубликованная группой медиков. Он во второй раз читал: «Неверие в свои силы, угрозы, зависть или подозрительность могут вызывать ответную и/или противодействующую агрессивность, сексуальную/социальную агрессивность, грабительскую/разрушительную агрессивность...» Он потер глаза. Ему приходилось продираться сквозь каждую фразу. Черт побери этих академиков. Неужели они, чтоб им пусто было, не могут писать нормальными словами? «...То/врубился/то – душевнобольной убивает снова».

«Я устал/измотался/надоело», – подумал он. «...в социальной области, политической, военной, промышленно технологической, религиозной, экономической...» Он пробежал глазами главу, подавляя зевоту, «...придав теории законченный вид, важно правильно разобраться в достигнутом на уровне научно академических обществ и подтвердить теорию на практике...»

Надоело, обрыдло, осточертело, пропади пропадом. Он прикрыл глаза, потер их и зевнул так сильно, что хрустнула челюсть. Еще не было четырех, поэтому он опять придвинул документы и снова попытался сосредоточиться, читая и делая пометки фломастером. К 16.30 он все таки закончил изучение записок и витиеватым росчерком окружил в служебном блокноте рисунок человека в инвалидном кресле, подписав большими печатными буквами «Артур Спода?». Фигурка человека в кресле держала пестик для колки льда над знаком вопроса. Достаточно, решил он, убрал документы и со вздохом поднялся, чувствуя себя очень усталым.

Джонатан, будто чувствуя настроение Джека, вел себя наилучшим образом. Донне удалось добиться от него абсолютного послушания. Эйхорд связывал это с тем, что она стала записывать на видеомагнитофон дневные мультфильмы, которыми мальчик был просто очарован. Два из них стали самыми любимыми: один – с участием человечка в одежде клоуна, а другой – о страшном злодее античности. Эйхорду особенно хотелось под страховаться сегодня вечером, чтобы послеобеденный час их сына, которого убаюкивала электронная няня, был тихим и счастливым. Джек любил мальчика и даже в самые тревожные моменты не жалел о решении усыновить ребенка. Он преклонялся перед работниками службы милосердия за умение обойти допотопные законы и обычное равнодушие бюрократов, что сделало возможным для Эйхордов стать родителями без проволочек. Ребенок всегда вызывал в нем настоящую отцовскую любовь, но в спокойные минуты нежность просто переполняла его.

– Я люблю это время дня, – сказала Донна из другого конца комнаты.

– Я тоже.

Что же тут удивительного? Ребенок замирал перед мультиками, его рука обнимала блохастого Блэки. Все прекрасно в Божьем мире.

– Ему нравится этот мультик, – благоговейно прошептала она.

– Угу, – отреагировал он.

Стараясь не вдаваться в слишком глубокий анализ, он мысленно вернулся в свое детство, которое еще было эпохой веселых мультфильмов о животных.