– Да, сэр, – Эйхорд показал удостоверение, – мы занимаемся расследованием гибели двоих детей. – Он вытащил фотографию, бумаги с описанием внешности девочек и протянул мужчине.

– Вы знаете их?

– Господи, сейчас... – Он взял фотографию, вытащил очки из кармана рубашки, нацепил их на кончик носа, чуть откинул голову назад и стал разглядывать снимок.

– Это девочки Альварес. Они были убиты несколько дней назад. Изнасилованы и убиты. Вы узнаете их? – Он пристально наблюдал за стариком.

– Боже, Боже... Я не могу сказать с уверенностью. Эти иностранцы, – он пожал плечами и взглянул на Эйхорда, – их не отличишь друг от друга. Они жили в этом квартале?

Джек кивнул.

– Да. Они вам знакомы?

– Нет, сэр. Не могу сказать.

– А почему вы считаете, что они иностранцы?

– Так вы же назвали их по имени.

– Почему вам кажется, что они жили в этом квартале?

– По телевидению передавали все выходные и в газетах писали.

Что ж, логично.

– Что нибудь хотите еще мне сказать? – спросил Эйхорд.

– А что можно сказать? Дети бегали, где хотели, абсолютно свободно, вот и результат.

– Что вы имеете в виду?

– Я слышал, что их мать никогда не знала, где они проводили время после школы. Она давала им чересчур много свободы. Полная неуправляемость – вот они, эти люди «третьего мира». У них нет ничего святого. – Он покачал головой.

– "Третьего мира"? – вопросительно повторил Эйхорд.

– Испанцы, мексиканцы, латиносы, я не знаю, как их еще сейчас называют. Ваши дорогие латиноамериканцы. Наркоманы. Темнокожие. Мексиканцы. Гос по да!

– Мистер Хиллфлоен, вы не забыли, что мы говорим об изувеченных детях?

– Я именно об этом и толкую. Бессистемный, бесконтрольный «третий мир». Полная свобода шататься Бог знает где. Такие и попадают в разные истории.

– Представьте, что какой то маньяк захватил девочек прямо напротив дома, пытал их, потом убил. Изувеченные тела, отрубленные головы. Неужели вы так сильно ненавидите цветных, мистер Хиллфлоен, что даже это не производит на вас впечатления?

– Глаза Эйхорда сверлили пожилого человека.

– Я? – Он печально рассмеялся и посмотрел на Эйхорда. – Несчастные маленькие дети, которым даже не разрешали подходить ко мне. Для них теперь уготовано Царствие Небесное.

Вот и все. Нельзя посадить, человека за неудачные выражения, странное поведение или голос, как у громкоговорителя. Опять же закон не запрещает быть расистом, пока ты держишь свои чувства при себе. И что бы ни говорил Оуэн Хиллфлоен, и каким бы он ни был, он мог себе это позволить, ибо был частным лицом.

Северный Бакхед

– Эгоизм – поразительная вещь, – думала Тина Хоут, наблюдая за женщиной, изливающей на нее потоки красноречия, из которых пока удалось выудить только то, что произнесенная Тиной речь была очень волнующей и значительной. Дама стрекотала, как сорока, явно стремясь поразить собеседницу интеллектом, но делая неправильные ударения в сложных словах, что действовало Тине на нервы. Она попыталась сосредоточиться на своих мыслях.

– Эгоист просто не в состоянии понять, что собой представляет его собеседник. Неужели я похожа на человека, которому доставляет удовольствие стоять, улыбаться и впитывать эту откровенную чушь и лесть, призванную убедить тебя в собственной значительности? – Тина глубоко вздохнула, чтобы унять нарастающее раздражение.

А женщина продолжала:

– Ваша речь настолько убедительна и исполнена блеска, что я...

В ответ Тина рассеянно улыбнулась.