Эжен Сю. Морской разбойник и торговцы неграми, или Мщение черного невольника
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА I
Катерина
Прости жена! страна родная!
Простите дети и отец!
Навеки я вас покидаю
И вдаль корабль меня несет!..
.........................................................
Где лучше жить, как не среди семейства?..
.........................................................
Посмотрите на этот корабль, как тихо скользит он по неизмеримому пространству Африканского моря, ибо легкий ветерок едва надувает широкие
темноватые паруса его!
Прислушайтесь к глухому и печальному шуму Океана, подобному шуму многолюдного пробуждающегося города, посмотрите на эти длинные ряды
валов, гребни которых покрываются белою и блестящей пеной, то возвышающиеся, то падающие и разлетающиеся от взаимного столкновения мелкой
водянистой пылью.
О! как блестит эта пенистая бахрома, окружающая темные бока корабля! Как сверкает его медная обшивка посреди этих прозрачных и зеленых
волн! Как приятно сияет солнце сквозь эти округленные паруса, далеко отбрасывающие свою дрожащую тень.
Клянусь честью, что это славный корабль, который качается здесь перед нами, на тихо волнующемся море, играет в волнах как рыбка в хорошую
погоду.
Движимый легким попутным ветром он благополучно продолжает путь свой на юго-восток, плывя из Европы, где, без сомнения, свалил весь груз
свой, ибо он идет порожний с одним балластом, и выказывает над водой почти половину медной обшивки своей.
На палубе чрезвычайно жарко, от палящего африканского солнца не спасает и двойная палатка, раскинутая на корме корабля.
Все на этом корабле чисто, опрятно, блестит и лоснится; везде удивительный порядок и самое мелочное устройство, так что он похож
несколько на внутренность галантерейного магазина.
Отворенные настежь окна каюты пропускали туда свежий легкий ветерок, приподнимавший хорошенькие ситцевые занавески и широкий полог,
легкими складками окружавший привешенную к потолку каюты койку.
Убранство этой каюты было очень просто: два стула, несколько математических инструментов, труба, чемодан, столик, и на нем два стакана и
кружка водки. Вот все, что там было.
На стене висел портрет полной и грудастой женщины, улыбающейся толстенькому краснощекому мальчику, подававшему ей розу. Подле нее
изображен был большой ангорский кот, играющий клубком ниток.
Какой портрет! Какая женщина! Какой ребенок! Какая роза! Какой кот!
Все это было довольно дурно намалевано. Однако ж тут была видна какая-то грубая простота, имевшая свою приятность. В этой безобразной
картине можно было узнать добрую, веселую и счастливую женщину; и все в ней, даже этот толстый мальчишка, красный как роза, казалось, дышало
счастьем и радостью.
Над картиной, висел старательно прикрепленный гвоздем, совершенно завявший и засохший венок из васильков.
|
