|
У него не оставалось теперь никакого оружия, и он не мог напасть на меня с расстояния, я же был хорошо вооружен и сумел бы оказать ему сопротивление, если бы он попытался схватить меня за горло своими страшными ручищами. Присоединив к моей добыче кофейник и сковороду и захватив из буфета кают-компании кое-какую посуду, я оставил Волка Ларсена на залитой солнцем палубе и спустился на берег. Мод еще спала. Кухню на зиму мы не успели построить, и я поспешил разжечь костер и принялся готовить завтрак. Дело у меня подходило к концу, когда я услышал, что Мод встала и ходит по хижине, занимаясь своим туалетом. Когда же она появилась на пороге, у меня уже все было готово, и я наливал кофе в чашки. -- Это нечестно! -- приветствовала она меня. -- Мы же договорились, что стряпать буду я... -- Один раз не в счет, -- оправдывался я. -- Но обещайте, что это не повторится! -- улыбнулась она. -- Конечно, если вам не надоела моя жалкая стряпня. К моему удовольствию. Мод ни разу не взглянула на берег, а я так удачно отвлекал ее внимание своей болтовней, что она машинально ела сушеный картофель, который я размочил и поджарил на сковородке, прихлебывала кофе из фарфоровой чашки и намазывала джемом галеты. Но долго это продолжаться не могло. Я увидел, как на лице ее внезапно изобразилось удивление. Фарфоровая тарелка, с которой она ела, бросилась ей в глаза. Она окинула взглядом все, что было приготовлено к завтраку, глаза ее перебегали с предмета на предмет. Потом она посмотрела на меня и медленно обернулась к берегу. -- Хэмфри! -- с трудом произнесла она. Невыразимый ужас снова, как прежде, отразился в ее глазах. -- Неужели... он?.. -- упавшим голосом проговорила она. Я кивнул головой. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Весь день мы ждали, что Волк Ларсен спустится на берег. Это были тревожные, мучительные часы. Мы с Мод поминутно бросали взгляды в сторону "Призрака". Но Волка Ларсена не было видно. Он даже ни разу не показался на палубе. -- Верно, у него опять приступ головной боли, -- сказал я. -- Когда я уходил оттуда, он лежал на юте. Он может пролежать так всю ночь. Пойду взгляну. Она умоляюще посмотрела на меня. -- Не бойтесь ничего, -- заверил я ее. -- Я возьму с собой револьверы. Я ведь говорил вам, что забрал все оружие, какое только было на борту. -- А его руки! Его страшные, чудовищные руки! О Хэмфри, -- воскликнула она, -- я так боюсь его! Не ходите, пожалуйста, не ходите! Она с мольбой положила свою руку на мою, и сердце у меня забилось. Думаю, что все мои чувства можно было в этот миг прочесть в моих глазах. Милая, любимая моя! Как чисто по-женски уговаривала она меня и льнула ко мне!.. Она была для меня солнечным лучом и живительной росой, источником, из которого я черпал мужество и силы. Неудержимое желание обнять ее, -- как я уже сделал однажды посреди стада котиков, -- охватило меня, но я сдержался. |
