Став президентом и сформировав 28–29 мая 1974 года свое правительство, Жискар д’Эстен первым делом торжественно пообещал, что, начиная с 1975 года, ЦТИ будет проводить исключительно подземные испытания. Однако хорошее впечатление от его слов было заметно испорчено в странах Тихоокеанского региона одновременным заявлением президента, что до той поры, к сожалению, придется еще взорвать последнюю серию бомб в атмосфере над Моруроа. Он поспешил добавить, что ООН, как всем известно, неоднократно отмечала полную безопасность французских ядерных испытаний в Полинезии. Новый министр обороны Жак Суффле с совершенно серьезным видом объявил в Национальном собрании, что речь идет в основном о бомбометании с истребителей, а такие эксперименты под землей не проведешь. Вроде бы безупречная логика… Да только очень уж неясно выглядели исходные посылки. Какого рода бомбы предстояло испытывать и почему их надо было сбрасывать с истребителей? Великие державы уже давно приспособили для стратегических атомных бомб ракеты-носители дальнего радиуса действия. Постепенно выяснилось, что французские военные специалисты, которым все еще не удалось наладить производство водородных бомб, решили во искупление своей вины и в дополнение к уже упоминавшимся тактическим атомным бомбам мощностью 10 килотонн для танковых соединений изготовить несколько бомб мощностью 25 килотонн, которые могли бы применяться истребителями типа «Ягуар» против «ограниченных целей» на случай «обычной» войны.

Хотя прототип 10-килотонной бомбы, получившей название «Плутон», был готов уже в 1972 году, ко времени прихода Жискар д’Эстена к власти новым оружием оснастили только один полк, причем в полку насчитывалось шесть танков. Как заявил министр Суффле, требовался еще не один год, чтобы оснастить все намеченные 36 танков. Поневоле спросишь себя, для чего понадобились французскому правительству такие маломощные силы — если их вообще удалось бы создать. Напрашивается вывод, что правительство стремилось как-то утешить и подбодрить высшие чины наземных войск и военно-морских сил, которые с растущей завистью и недовольством следили за тем, как большая часть оборонных ассигнований идет на строительство атомных подводных лодок и ракет.

Серван-Шрейбер, только что поставленный Жискар д’Эстеном во главе нового министерства, задачей которого было разрабатывать и проводить в жизнь социальные и экономические реформы, предложил для начала отменить заключительную серию атмосферных испытаний и не возобновлять их, пока не будет основательно изучена вся оборонная проблема. Он даже обвинил Месмера в том, что тот поставил Жискар д’Эстена перед свершившимся фактом. Месмер сохранял пост премьер-министра до окончания президентских выборов и, по словам Серван-Шрейбера, воспользовался этой отсрочкой, чтобы пустить в ход сложную военную машину, которая успела набрать такую скорость, что Жискар, приняв президентские полномочия, при всем желании уже не мог ее остановить, не мог он предотвратить и летнюю программу испытаний во Французской Полинезии. Разоблачения Серван-Шрейбера настолько возмутили министров-голлистов, что некоторые из них пригрозили выйти из правительства. Руководство партии поддержало их, считая отказ от атомного оружия таким же святотатством, как если бы кто-нибудь предложил снести Эйфелеву башню. Фракция Жискар д’Эстена насчитывала всего 70 депутатов, и он всецело зависел от поддержки 173 голлистов. А потому конфликт окончился тем, что «неуживчивому» Серван-Шрейберу пришлось уйти в отставку.

Но перед тем одно, казалось бы незначительное, происшествие убедило нас, жителей Французской Полинезии, в правоте Серван-Шрейбера. За три дня до вступления Жискар д’Эстена в должность президента, со своей базы в Вердене прибыл на Таити отряд из ста жандармов, прошедших специальную подготовку. В нашем краю жандармов и военных предостаточно, но этот отряд мы приметили сразу — его задачей было охранять аэродром на Таити против возможных попыток сорвать ядерные испытания путем диверсий.