— Значит, вы не знали о смерти Клер до того, как я рассказал вам об этом?

— Совершенно верно.

— А как вы думаете, Эйлин знает об этом?

— Не… не знаю.

— Ну, а в субботу утром она ничего не говорила вам об этом? Ну, до того, как уехать к вашей сестре?

— Нет, не говорила.

— И радио вы не слушали?

— Нет.

— Дело в том, что об этом передавали по радио. Еще в субботу.

— Нет, мы здесь не слушаем радио.

— Понятно. А ваша дочь до отъезда к вашей сестре газет не видела?

— Нет.

— Но теперь-то она уж наверняка знает об этом. Она ничего вам не говорила?

— Нет.

— Вы же разговаривали с ней после этого, да? Она ведь звонила вам по телефону оттуда, от сестры, правда?

— Да… да, она звонила, и мы разговаривали…

— И когда же вы разговаривали с ней последний раз, миссис Гленнон?

— Я… я очень устала. Вы меня утомили. Мне нужно полежать и отдохнуть.

— Конечно, конечно. Так когда вы с ней говорили в последний раз?

— Вчера говорила, — сказала миссис Гленнон с тяжелым вздохом.

— Понятно. Благодарю вас, миссис Гленнон, вы очень нам помогли. А может, принести вам молоко? Оно уже наверняка согрелось.

— Если вам не трудно.

Мейер отправился на кухню. Плита стояла рядом со шкафчиком у стены. К стене была прикреплена небольшая пробковая дощечка для записок. На шкафчике стоял телефон. Он взял кастрюльку с плиты как раз вовремя, так как молоко чуть не выкипело. Он налил молока в чашку и крикнул в направлении спальни:

— Положить вам в молоко кусочек масла?

— Да, пожалуйста.

Он открыл холодильник, достал ив него масленку, отыскал в шкафчике нож и отрезал кусочек масла. В этот момент он и заметил листок бумаги, приколотый к пробковой дощечке, на котором было написано: “Клер. Суббота, Первая Южная, дом 271”.

Удовлетворенно кивнув, он молча переписал адрес в свой блокнот, а потом понес молоко миссис Гленнон. Она поблагодарила его и еще раз попросила не тревожить ее сестру, после чего принялась осторожно прихлебывать из чашки.

Мейер вышел из квартиры, раздумывая над тем, зачем миссис Гленнон понадобилось лгать ему. Выходя на площадку второго этажа, он все еще размышлял над этим. Нападение было внезапным и беззвучным. Мейер был совершенно неподготовлен к нему. Одна нога у него еще была на ступеньке лестницы, когда из темноты вылетел сжатый кулак и нанес ему мощный удар в переносицу. Он развернулся было лицом к нападающему, одновременно потянувшись за висевшим в кобуре револьвером, но тут же получил удар сзади чем-то твердым и тяжелым. Удар пришелся по затылку и в глазах у него потемнело. Он успел быстро выхватить револьвер, но в этот момент получил новый удар, а потом — еще и еще. Нападающих было явно больше, чем двое. Он точно запомнил, что ему удалось выстрелить, но нажимал ли он на курок, он так я не понял. Что-то упало на пол с металлическим лязгающим звуком — они наверняка пользовались обрезками труб. Кровь заливала глаза, очередной удар трубой пришелся по лицу. Он почувствовал, что пистолет выпал у него из руки, а потом и сам он упал на колени под градом сыпавшихся со всех сторон ударов. Потом он услышал топот множества ног. Они все бежали и бежали мимо него, вниз по лестнице. Он еще не потерял сознания. Плотно прижимаясь лицом к выщербленным доскам пола, он думал о том, почему это в детективных романах частные детективы, попав в такой переплет, всегда погружаются в беспросветную тьму и плывут там, плывут в никуда, потом в голове у него вспыхнула, но тут же погасла мысль о том, зачем это миссис Гленнон понадобилось ему лгать.