Изменить размер шрифта - +

– Сюита, – поправила я.

– Да-да, – пробормотал он, – все вокруг суета.

– Черт, док, да вы идиот.

Папа сполз по спинке кресла и уткнулся лбом в руки. Все знают, что он вечно висит на волоске, и теперь казалось, что тот наконец готов порваться.

Доктор Уилсон задал еще несколько вопросов и сделал несколько заметок, пока я изучала его кабинет. Уютные растения. Уютные кресла. Стол красного дерева, несомненно, ценою с «ауди». А за спиной доброго доктора – его личная Стена Мужества. Я насчитала семь вставленных в рамки дипломов, повешенных заботливо, с гордостью и нехилым недоумением, мол, охо-хо, ты не веришь, что я важен? Тогда как ты объяснишь вот это?!

Уилсон на миг оторвался от заметок:

– Полагаю, в вашей семье бывали случаи психоза?

Папа кивнул:

– У моей сестры.

Спустя несколько драматических подчеркиваний Уилсон закрыл мою медкарту и достал новую стопку бумаги. Маленьких розовых квадратиков.

– Выпишу ей «Арипапилазон», – сообщил он. – Десять миллиграммов в день – это по одной таблетке.

Краем глаза я видела, как мама впилась пальцами в папино бедро. Он отодвинулся, освободил ногу и ничего не сказал.

– Простите, – начала мама, подав голос впервые с начала сеанса, – неужели это правда необходимо? Доктор Макунди считал, что в случае Мим медикаментозное лечение преждевременно.

Уилсон снял очки, мельком глянул отцу в глаза и оторвал от пачки листок с рецептом:

– К сожалению, в этом вопросе наши с доктором Макунди мнения не совпадают. И конечно, решать вам, но это моя… профессиональная рекомендация.

Только я уловила критику в адрес Макунди. Или просто мне одной было не все равно. Профессиональная. Намек, что советы Макунди иного рода. А по мне, так Уилсон, папа и их приверженность лекарствам куда абсурднее, чем все чучела гризли в мире.

– Мы читали о препарате, давшем хорошие результаты, – сказал папа, глядя в рецепт. – Как он там назывался, Ив? Абили-что-то-там.

Мама скрестила руки на груди и уставилась в противоположную сторону. В ее глазах горел невиданный мною прежде огонь.

Доктор кивнул:

– Это он и есть. «Арипапилазон» в основном известен как «Абилитол».

На комнату словно опустился покров. Черный саван болезней, предсмертных минут и всего того худшего, что есть в самых худших местах. Слово-мутант, жуткий гибрид, неестественный союз двух корней, настолько разных, насколько это вообще возможно. Абилити – дар. Витриол – злоба, яд. «А ты, Абилити, берешь ли Витриол в свои законные суффиксы?» Я хотела закричать, что против сего порочного брака, но не вышло. Полный песка, пересохший рот слипся. Доктор Уилсон с непроходящей улыбкой вещал о преимуществах «Абилитола», а папа кивал, как кукла-болванчик, не замечая, как углубляются в комнате тени.

Пока они болтали, я поймала мамин взгляд. И, судя по ее лицу, она тоже чувствовала сгущающуюся тень.

Мы не улыбались.

Не говорили.

И вместе ощущали приближение тьмы.

 

5. Шестое письмо

 

Со снами мне не везет, и я всегда считала, что дремота скорее утомляет, чем восстанавливает силы, и эта не стала исключением. Мне снился научный проект в пятом классе. Нам дали карту мира, велели вырезать все континенты и сложить их вместе в существовавший миллионы лет назад суперконтинент известный как Пангея. В реальности я так и сделала. Но причудливым снам неведомы жизненные рамки, и там вместо континентов я вырезала крошечный штат Миссисипи. И не успела опомниться, как бумага превратилась в настоящую землю, а я уже смотрела на штат с высоты птичьего полета: на его вытянутую, похожую на коробку форму с острыми углами, на выступающую челюсть и на короткую шею, что окунается прямо в Мексиканский залив.

Быстрый переход