Черный немедленно шагнул в полутемный кабинет. Через секунду в кабинете с грохотом рухнул таз, и я слышал, как черный, падая, ударился головой об велосипедную цепь.

   -- Вот видите, товарищи, -- зловеще сказал хозяин, -- я предупреждал: чертова теснота.

   Черный выбрался из волчьей ямы с искаженным лицом. Оба колена у него были разорваны.

   -- Не ушиблись ли вы? -- испуганно спросил хозяин.

   -- А... бу... бу... ту... ту... ма... -- невнятно пробурчал что-то черный.

   -- Тут товарищ Настурцына, -- водил и показывал хозяин, -- тут я, -- и хозяин широко показал на Карла Маркса. Изумление нарастало на лицах трех. -- А тут товарищ Щербовский, -- и торжественно он махнул рукой на Л. Д. Троцкого.

   Трое в ужасе глядели на портрет.

   -- Да он что, партийный, что ли? -- спросил второй серый.

   -- Он не партийный, -- сладко ухмыльнулся хозяин, -- но он сочувствующий. Коммунист в душе. Как и я сам. Тут у нас все ответственные работники живут, товарищи.

   -- Ответственные, сочувствующие, -- хмуро забубнил черный, потирая колено, -- а шкафы зеркальные. Предметы роскоши.

   -- Рос-ко-ши?! -- укоризненно ахнул хозяин, -- что вы, товарищ?! Белье тут лежит последнее, рваное. Белье, товарищ, предмет необходимости. -- Тут хозяин полез в карман за ключом и мгновенно остановился, побледнев, потому что вспомнил, что как раз вчера шесть серебряных подстаканников заложил между рваными наволочками.

   -- Белье, товарищи, -- предмет чистоты. И наши дорогие вожди, -- хозяин обеими руками указал на портреты, -- все время указывают пролетариату на необходимость держать себя в чистоте. Эпидемические заболевания... тиф, чума и холера, все от того, что мы, товарищи, еще недостаточно осознали, что единственным спасением, товарищи, является содержание себя в чистоте. Наш вождь...

   Тут мне совершенно явственно показалось, что судорога прошла по лицу фотографического Троцкого и губы его расклеились, как будто он что-то хотел сказать. То же самое, вероятно, почудилось и хозяину, потому что он смолк внезапно и быстро перевел речь:

   -- Тут, товарищи, уборная, тут ванна, но, конечно, испорченная, видите, в ней ящик с тряпками лежит, не до ванн теперь... вот кухня -- холодная. Не до кухонь теперь. На примусе готовим. Александра Ивановна, вы чего здесь в кухне? Там вам письмо есть в вашей комнате. Вот, товарищи, и все! Я думаю просить себе еще дополнительную комнату, а то, знаете, каждый день себе коленки разбивать -- эт-то, знаете ли, слишком накладно. Куда это нужно обратиться, чтобы мне еще одну комнату дали в этом доме? Под контору?

   -- Идем, Степан, -- безнадежно махнув рукой, сказал первый серый, и все трое направились, стуча сапогами, в переднюю.

   Когда шаги смолкли на лестнице, хозяин рухнул на стул.

   -- Вот, любуйтесь, -- вскричал он, -- и это каждый Божий день! Честное вам даю слово, что они меня доконают.

   -- Ну, знаете ли, -- ответил я, -- это неизвестно, кто кого доконает!

   -- Хи-хи! -- хихикнул хозяин и весело грянул: -- Саша! Давай самовар!..

   Такова была история портретов, и в частности Маркса. Но возвращаюсь к рассказу.

   ...После супа мы съели беф-Строганов, выпили по стаканчику белого "Ай-Даниля" винделправления, и Саша внесла кофе. И тут в кабинете грянул рассыпчатый телефонный звонок.

   -- Маргарита Михална, наверно, -- приятно улыбнулся хозяин и полетел в кабинет.

   -- Да... да... -- послышалось из кабинета, но через три мгновения из кабинета донесся вопль:

   -- Как?!

   Глухо заквакала трубка, и опять вопль:

   -- Владимир Иванович! Я же просил! Все служащие! Как же так?!

   -- А-а! -- ахнула кузина, -- уж не обложили ли его?!

   Загремела с размаху трубка, и хозяин появился в дверях.