Кимброу стоял перед зеркалом и втирал депилирующий крем в синеватую щетину на щеках. В свои восемнадцать лет ему приходилось проделывать это дважды в день, утром и вечером. Артур сидел с открытой книгой на коленях, и наблюдал за товарищем по комнате. Он пребывал в состоянии легкого недоумения, которое часто посещало его в последние дни. Артур завидовал Кимброу, и восхищался им. Но не испытывал к нему симпатии, что казалось невероятным. Кимброу любили все. А вот у Артура как‑то не складывалось.

– На свидание идешь? – спросил Артур.

Кимброу обернулся, продолжая втирать крем в подбородок. Он был одет в светлый рабочий комбинезон – но на Артуре точно такой комбинезон всегда мялся и обвисал бесформенным мешком, а на Кимброу он сидел, как униформа, сшитая хорошим портным по фигуре.

– Нет, сегодня нет, – ухмыльнулся он. – А ты? Или ты до сих пор влюблен в мамочку Джонс?

Артур раздраженно передернул плечами. «Мамочка» Джонс была очаровательной женщиной лет сорока. Она входила в число тех преподавателей – обоего пола – которые вели неформальный практический курс, известный среди студентов под названием «Матрас I». Артур влюбился в нее, и был немедленно, безжалостно и эффективно излечен мамочкой Джонс от этой любви. Его уважение к ней только возросло, когда Артур осознал, что каждый год в нее влюбляется не меньше половины студентов.

– Я же рассказывал тебе про Салли… – начал он.

– Ах да, блондиночка‑первокурсница. Я и забыл.

– …но на этой неделе у нее десять часов отработки. У меня просто нет шансов развить наши отношения.

Кимброу сел на кровать и зажег сигарету.

– А тебе не нужно ничего отрабатывать? Да, верно, ты ведь делаешь успехи в клубах. Тогда почему бы тебе не пойти со мной?

– Куда?

– В кружок Мильо. Он собирается каждый вечер в корпусе «Г».

– Философия за чаем?

Кимброу слегка нахмурился и кивнул.

– Нет, спасибо, – ответил Артур.

Кимброу был задет.

– Ты говоришь «нет», даже не спросив, зачем это все? Такой подход тебя ни к чему не приведет, Ридлер.

– Я уже побывал на двух таких кружках. У Вогта и Дарбдата. Мне даже чай не понравился.

– Не увиливай. Ты знаешь, о чем я говорю. Хорошо, тебе не понравились Вогт и Дарбдат. Почему?

– В основном потому, что они оба чересчур уверены в себе. А все постоянные члены их кружков на одно лицо. Что бы ты им не сказал, даже если ты процитировал одного из них кому‑нибудь другому, они смотрят на тебя сверху вниз с сочувственной улыбкой и начинают нести какую‑то чушь. Но не могут же оба, и Вогт и Дарбдат, быть правы!

Кимброу вздохнул.

– Что ж, инстинкты у тебя, во всяком случае, здоровые. Хотя в рассуждениях ты запутался. А теперь послушай. Ты когда‑нибудь думал о том, что станет с тобой после окончания колледжа?

– Думал, – ответил Артур. – Все выпускники не могут стать дьяконами и докторами священных наук. Нас слишком много.

Кимброу фыркнул.

– Если ты будешь и дальше так лениво шевелить мозгами, тебе еще повезет, если попадешь в дьяконы! А кем бы ты хотел стать, если бы мог выбрать?

– Я хотел бы приносить пользу движению. Насколько я могу судить, дьяконы просто будут сидеть на местах, пока мы не победим…

– …что может случиться еще через поколение, или через два.