|
– Тебе следует делать это почаще, – еле слышно проговорила она. Он нахмурился. – Я улыбаюсь. – Но так, что никто не замечает, – настаивала она. – Но ты не ответил на вопрос. – Какой вопрос? – Почему ты не пошел на свой выпускной бал? Он отвел взгляд. – Я не пошел, потому что тогда не учился в последнем классе школы. – Ты что, не окончил школу? Но почему? – Мой отец… – Хэнк на мгновение замялся, ведь он никому еще не рассказывал об этом, но потом продолжил: – Клэр и Трэвис верят, что папа был прекрасным человеком, но они не знали его с той стороны, с которой его знал я. Они думают, что я слишком суров к нему. – Он горько усмехнулся. – Я пуховая подушка по сравнению с ним. Он постоянно следил за мной, воспитывал меня. Что бы я ни сделал, никогда не было достаточно хорошо. Тот наш спор с Клэр – ничто по сравнению с выговорами, которые мне приходилось постоянно выслушивать от отца. – Ты уехал из дома, когда тебе было… сколько? Семнадцать? Он кивнул и посмотрел ей прямо в глаза. Нежность и сочувствие в ее глазах заставили за-шевелиться давно забытые чувства. Ему вдруг показалось, что какой-то туго затянутый узел в его душе начал понемногу распутываться. – Мне только-только исполнилось семнадцать. – Чем ты занялся? – Родео. Именно этим я занимался в течение десяти лет. Родео стало моей жизнью, до тех пор, пока они не погибли. – Ты добился успехов, не так ли? – К тому моменту я уже собирался участвовать в Национальном финале. – Его брови вне-запно сошлись на переносице. – Почему ты загрустила? – Жалко тебя. – Алекс глубоко вдохнула. – А я даже не помню моего отца, но у меня была мать, и она любила меня. – Когда она умерла? Алекс покачала головой. – Знаешь, пожалуй, хватит душевных излияний для одного вечера. Ты так не думаешь? Хэнк вздрогнул, как от удара хлыста. Очевидно, он слишком серьезно воспринял ее пред-ложение открыть душу. – Я никому еще не говорил, как относился к отцу. Мне не следовало… – Не надо жалеть об этом, – прошептала она, накрывая рукой его руку. Он так долго разглядывал ее руку, что она попыталась убрать ее. Но Хэнк поймал ее паль-цы и прижал к губам. Тепло его губ передалось всему телу. Она замерла, почувствовав, насколь-ко сильно ее желание. – Ты благодарная слушательница, – проговорил он. Их глаза встретились. Алекс не знала, прошла ли вечность или лишь несколько коротких секунд, прежде чем старинные настенные часы в холле пробили десять раз. Алекс отдернула ру-ку. – Пора спать. Завтра вставать в пять часов. Он кивнул, и оба поднялись. Возникло неловкое молчание, потом оба одновременно заго-ворили. – Послушай, я… – Ты не мог бы… Алекс улыбнулась, и губы Хэнка растянулись в ответ. – Ты первая, – настаивал он. – Нет, сначала ты. – Алекс… – Ладно. – Она глубоко вздохнула. – Мне нужно… я хочу сказать, не хочу быть обузой, но… – Что но! – Просто у меня почти кончилась мука. И еще некоторые продукты… Так что если вы хо-тите вкусно есть… Он встряхнул головой. – Ты что, боялась сказать, что нужны продукты? – Я просто не хотела надоедать. Я здесь всего лишь на несколько недель и… – Она замол-чала, взглянув в его голубые глаза. – Черт побери! Ни разу не встречал женщину, которая боится попросить то, что необходи-мо. В конце концов, ты готовишь для нас. – Но я пробуду здесь не слишком долго и не хочу покупать продукты, которыми не будет пользоваться следующая повариха. |
