Грегори мог придумать что-нибудь, что доставило бы ей куда больше эгоистичного удовольствия, чем наблюдать, как Берти пробует свое праздничное угощение. Но он отогнал подальше свои похотливые мысли и сдержанно вдохнул.

Сегодняшний кризис удалось предотвратить. Берти счастлив, а Грегори по-прежнему свободный человек. Осталось всего несколько часов, и с наступлением рассвета его уже здесь не будет. Однако он сознавал, что за короткое время визита в его приоритетах произошел серьезный сдвиг. Пиппа – свет очей своего двоюродного деда, поэтому все должно быть сделано в лучшем виде. Поскольку сам Грегори не собирается жениться на ней, придется пристроить ее в хорошие руки. Когда он вернется за ней после загородного приема, не может быть никакого вздора, никаких глупостей.

Он вспомнил желтый спенсер с огромными изумрудными пуговицами-стразами, который был на Пиппе в саду Элизы, ее смех, щедрость губ, дерзко торчащую грудь и этот совершенно прелестный сахарный замок – и по нему пробежал холодок дурного предчувствия.

Пиппа создана для вздора и глупостей.

Но о чем бы Пиппа ни думала, во всех ее мыслях неизменно присутствовал Грегори, и это сводило ее с ума. Она хочет забыть Грегори!

– Я могу сделать это, – твердо сказала она, облачаясь в мягкую муслиновую рубашку – свою любимую, с кружевами на манжетах и у шеи. Но ощущение скользящей по груди ткани напомнило ей о том единственном разе, когда Грегори гладил ее грудь. А когда Пиппа легла, то вспомнила, сколько ночей представляла, глупо прижимаясь лицом к подушке, как он целует ее.

Было уже далеко за полночь, когда Пиппа в последний раз посмотрела на часы на прикроватной тумбочке. Ей снилось, что она дает Грегори откусить от сахарной горгульи, а потом целует его в губы, когда прямо возле ее уха раздался какой-то незнакомый шепот:

– Леди Пиппа! Леди Пиппа, проснитесь!

Голос был скорее нетерпеливый, чем угрожающий.

И мужской.

Мужской.

Она резко распахнула глаза и увидела склонившегося над ней человека со скошенным подбородком и большими зубами, нетерпеливо покусывающими нижнюю губу. Он был одет в дорожный сюртук, брюки и сапоги. Она тихонько вскрикнула и села, прижимая одеяло к груди.

– Я убью вас, если только тронете меня. У меня под подушкой пистолет, и я умею стрелять. – Она потянулась рукой за спину, делая вид, будто достает оружие, и под одеялом ткнула в незнакомца пальцем.

– Это ваш палец, – спокойно заметил он. – Можете его убрать. Я не сделаю вам ничего плохого. Я – Бродерик Хоторн, и я собираюсь жениться на вас.

– Что? – просипела Пиппа. – Как вы попали в дом? У нас что, пожар?

– Разумеется, нет. – Он хмыкнул. – Я воспользовался ключом. – Он продемонстрировал ей маленький медный ключ, запасной.

– Должно быть, вам дал его мистер Трикл!

– Да, действительно. – Он сел с ней рядом, и Пиппа отодвинулась к дальнему краю кровати и встала. – Считайте меня исполнением мечты, миледи, вашей самой заветной мечты.

Пиппа сузила глаза.

– Вы не только крайне самонадеянны, но и далеки от моей заветной мечты, как небо от земли. Это просто ни в какие ворота не лезет, сэр. – Она почувствовала, что ее буквально затрясло от гнева. – Как вы посмели заявиться ко мне в комнату без приглашения? Пожалуйста, уйдите немедленно. – Она бросила взгляд на дверь и увидела, что ключа в замке нет.

Хоторн поднял второй ключ и небрежно помахал им над одеялом.