Так продолжалось всю весну и все лето, у меня появились первые успехи в стрельбе, но не это было главное: боль отпускала, стоило мне нажать на курок.

Мужчина месяц наблюдал за мной, довольствуясь редкими замечаниями, пока не спросил однажды:

– Вы случайно не убить ли кого решили? Так настойчиво тренируетесь.

– Убить вряд ли, – засмеялась я, хоть смеяться и не хотелось, и добавила:

– У меня для этого руки коротки.

Он посмотрел неожиданно серьезно, и с этого дня наше знакомство понемногу начало перерастать в нечто большее, до тех самых пор, пока мы не стали друзьями.

Виталий потерял ногу на одной из бесчисленных локальных войн, был одинок, но на жизнь смотрел с веселой усмешкой. О моей прежней жизни не расспрашивал, а я не рассказывала. Жил он в крохотной квартирке в самом центре, и, попивая чай в кухне, мы вели неспешные беседы. Тому, что до сего дня я не свихнулась, я, безусловно, обязана Виталию…

Я потерла переносицу, пытаясь таким образом справиться с головной болью. «К Виталию идти нельзя, – подумала с тоской. – Эти могут меня выследить… А встретиться с ним необходимо, хотя бы для того, чтобы проститься. Не могу я просто взять и исчезнуть, впрочем, что значит – не могу: однажды появилась и однажды исчезну».

– Я домой, – сказала Людка. – Тебя не дождешься. Тут я сообразила, что все еще сижу на подоконнике и пялюсь в стену напротив.

– Времени‑то, знаешь, сколько? – добавила она.

– Не знаю.

– Так посмотри.

– Да, задержались мы сегодня, – кивнула я, прикидывая, как половчее от нее отделаться: стремление оказаться сегодня моей гостьей могло выйти Людке боком. Я вернулась к столу и стала неторопливо переобуваться, потом спросила ее, все еще терпеливо ждущую у двери:

– Ты не видела, куда я дела кошелек?

– Нет, а в нем что, деньги?

– Нет. Ключи. – Я принялась чертыхаться и рыться в ящиках письменного стола. – Убей, не помню, куда его сунула…

– О господи, – переминаясь с ноги на ногу, заскулила Людка. – Мы когда‑нибудь уйдем с работы?

– Ты иди, не жди меня, все равно вместе нам идти только до остановки.

Людка нахмурилась, покачала головой и наконец удалилась.

Я задвинула ящик с громким стуком и с удивлением посмотрела на свои руки: они дрожали. «Так‑так‑так, – подумала я. – А кто‑то уверял, что нервы у нас крепкие. Ни к черту у нас с тобой нервы, Елена Петровна». Посидев немного с закрытыми глазами, я решительно поднялась и направилась к двери. Наша была уже заперта, выходить придется через почту.

Возле окошка с надписью «Выдача пенсий» стояли человек десять, девчушка лет пяти, забравшись на подоконник, смотрела в окно, за столом сидел парень и что‑то старательно писал. На ходу прощаясь с сотрудниками, я продолжала наблюдать за парнем. Очень похоже, что у него ко мне интерес. Я вышла на улицу, вскинула голову навстречу солнечным лучам и подумала: «Ну вот, снова лето».

Знакомая приглашала отдохнуть на даче, и я всерьез собиралась. Похоже, теперь мне предстоит длительное путешествие с неизвестным конечным пунктом. «Хватит жаловаться, – одернула я себя. – Сейчас главное решить, стоит заходить домой или нет». Основным аргументом «за» был тот факт, что пистолет и вырезки из газеты с фотографией близких остались дома. Носить их с собой невозможно, пистолет штука вообще крайне неудобная для постоянного ношения, а вырезки изрядно поистрепались, их следовало беречь. Других фотографий Ваньки у меня просто не было. «Значит, нечего мудрить», – мысленно заявила я и направилась к своему дому.