Брокенхерст уже начал чувствовать голод, и, хотя они не говорили об этом, он был уверен, что Вэла также голодна.

Вскоре им попалась небольшая деревушка. Она состояла из нескольких невзрачных хижин, крытых соломой, и древней каменной церкви в нормандском стиле.

Последний час они ехали в полном молчании, но сейчас герцог обернулся к Вэле, скачущей чуть поодаль, и, указывая в сторону деревни, сказал, когда она подъехала поближе:

— Считаю, мы заслужили хороший завтрак. Признаюсь, я очень голоден.

— Я тоже, — отвечала Вэла, — но решила, что в такой критический момент об этом нечего и думать.

— Надеюсь, что сейчас момент уже не столь критический, — пожал плечами герцог. Честно говоря, яичница с беконом кажется мне сейчас не менее изысканным блюдом, чем те роскошные яства, что может приготовить самый лучший шеф-повар.

Уже произнося эти слова, герцог пожалел о них. Он не хотел, чтобы она заподозрила в нем избалованного богатством человека.

Однако герцог понадеялся, что Вэла не заметила его обмолвки или же не придала ей значения, так как вряд ли ей могло прийти в голову, что скромно одетый джентльмен, путешествующий один, без грума, может иметь личного шеф-повара.

Во всяком случае, девушка никак не прореагировала на его замечание. Но герцог сказал себе, что, судя по всему, Вэла далеко не глупа и все очень быстро схватывает. А потому ему следует впредь быть осторожнее и следить за своими словами, если он не хочет, чтобы она заподозрила, что он не тот, за кого себя выдает.

Они подъехали к небольшой таверне под названием «Лисица и гусыня» и заказали себе на завтрак все, что хозяйка смогла им предложить. Дожидаясь, когда им подадут на стол, Вэла внимательно посмотрела на своего спутника и спросила:

— Вы знаете мое имя, однако до сих пор не сказали, как вас зовут. Ведь я едва ли могу обращаться к вам «мой добрый самаритянин», хотя в действительности именно так о вас и думаю.

Герцог невольно вспомнил, что он сам думал о себе, когда понял, что не может остаться в стороне и должен ввязаться в эту историю. Однако сейчас ему было не до угрызений совести. Надо было срочно придумать себе имя.

Отправляясь в это путешествие, герцог решил взять имя Фредди. Но сейчас он подумал, что Вэла вполне могла слышать это имя, так как отец Фредди был членом кабинета, а дядя заседал в палате лордов. Поэтому он решил изменить свои первоначальные планы.

— Меня зовут Стэндон, — сказал он. — Гревил Стэндон.

Герцог решил воспользоваться своим настоящим именем, которое все почти уже забыли, так как друзья и родные звали его Броком.

— Гревил Стэндон! — повторила Вэла. — Очень хорошее имя, и так вам подходит!

Герцог улыбнулся.

— Так же, как и вам подходит имя Вэла. Вы не знаете, почему вас так назвали? Очень необычное имя.

— Моя мама много читала, — отвечала Вэла, — и ей хотелось назвать меня как-то по-особенному. Папу же я нисколько не интересовала, так как родился не сын, как он ожидал, а дочь.

Она улыбнулась каким-то своим мыслям и продолжала свой рассказ:

— На самом деле он был страшно разочарован, когда я родилась. Но потом отец часто вел себя со мной так, словно я была мальчиком. Он учил меня многому из того, что должен уметь настоящий мужчина, и мне это очень нравилось.

Герцог подумал, что едва ли можно представить себе кого-нибудь в меньшей степени похожего на мужчину, чем эта хрупкая, изящная девушка, но ничего не возразил, а лишь спросил:

— И чему же вы научились?

— Стрелять, скакать, плавать, и еще папа не скупился нанимать мне учителей, которые учили меня тому, чем девочки обычно не занимаются, например греческому и латинскому.