Все мысли Вэлы были сейчас заняты только супругом. Первый раз за все время их путешествия вдвоем она испытывала смущение.

Почему-то ей было очень трудно заговорить с ним, она с грустью вспоминала те вечера, когда с такой легкостью и непринужденностью вела с ним споры или расспрашивала о любви.

Но зато сейчас она впервые увидела в его взгляде странный, жаркий огонек, которого не было прежде, и слышала в его голосе нежность.

Когда слуги вышли, герцог откинулся на спинку кресла с рюмкой коньяка в руке, и Вэла невольно подумала о том, насколько сильно отличается это их пиршество от тех вечерних ужинов в маленьких деревенских гостиницах во время их безумного путешествия в Йорк.

И, словно опять прочитав ее мысли, герцог сказал:

— А мы ведь с вами вышли победителями! В чем я в глубине своего сердца никогда не сомневался.

— Мне тоже хотелось так думать, — заметила Вэла, — но только я боялась быть слишком самонадеянной.

— Нужно ли говорить о том, как великолепно вы вели себя все это время? — спросил герцог. — Я не представлял себе, что женщина может быть такой храброй и так прекрасно владеть собой в столь отчаянных обстоятельствах!

Она знала, что он имел в виду те ужасные минуты в церкви, когда Вальтер нацелился в грудь герцога. Жизнь от смерти тогда отделяли секунды. И только благодаря их самообладанию и божьей помощи они выиграли у судьбы эти секунды.

— Эти минуты мы оба, наверное, предпочли бы забыть, — продолжал герцог тихо, — за их исключением, это будет великолепная история, которую мы с удовольствием будем рассказывать нашим детям и внукам.

Брокенхерст увидел, как от этих слов щеки девушки вспыхнули жарким румянцем. А Вэла тем временем думала о том, как еще сегодня утром спрашивала, откуда берутся дети. Теперь он сможет показать ей это на деле. От подобных мыслей она покраснела еще больше.

— Однако все кончается, подобно тому, как весна приходит на смену зимним холодам, — продолжал герцог, — и ничего не происходит зря в этом мире. Мы с вами нашли друг друга, а наш друг и спаситель Уильям Трэвис обрел новую жизнь.

— Вы, кажется, назвали его Тронтоном? — с любопытством спросила Вэла.

— Это как раз то, что бы я хотел вам объяснить.

Герцог в нескольких словах рассказал о том, что они сделали, чтобы выдать Джайлса за Уильяма Трэвиса.

— Когда эти два тела заберут от ступеней церкви и обыщут, — объяснял он, — никто не станет доискиваться их настоящих имен, а найдя в кармане Джайлса книгу с именем разбойника, они и вовсе успокоятся.

— Ах, как вы замечательно это придумали! — восхитилась Вэла.

— Но что гораздо важнее, — добавил герцог с довольным видом, — никому не придет в голову связать свадьбу достопочтенного Джорджа Хьюджеса и Шарлотты Мейхем, которая имела место в тот день в церкви, с герцогом и герцогиней Брокенхерст.

Он накрыл руку Вэлы своей.

— Это еще одна серьезная причина, почему я хотел, чтобы архиепископ снова обвенчал нас, хотя в связи с первым и самым важным венчанием ни у кого не может возникнуть никаких вопросов по поводу его законности.

— А вы… действительно хотели… чтобы я стала вашей женой? — тихо спросила Вэла и взглянула на него, задержав дыхание.

— Да, и в самое ближайшее время я докажу вам, как сильно я этого хочу, — улыбаясь, сказал герцог. — Однако я еще не все рассказал вам о нашем друге Тронтоне. Я бы не хотел, чтобы вы и дальше волновались о его судьбе.

— Вы сказали, что он поехал на юг?

— Я отправил его в Херст, в мой фамильных замок и ваш будущий дом, моя милая.