— Отвези-ка меня на русский рынок, — неожиданно попросил он.

— Лучше завтра с утра. Сейчас там мало народа, — возразила Инга.

— Очень хорошо. Познакомлюсь. Может, кто-нибудь возьмет переночевать.

— Я боюсь за тебя. Не забывай про рану.

— Ерунда. Уже не болит. Чего ждать? Раньше сядешь — раньше выйдешь. Возьми мои документы. И дай немного денег. Я теперь снова богатый человек, можешь давать, не стесняясь.

— Дурак. — Инга поцеловала его в щеку и повернула к Омонии. Остановилась возле аптеки.

Дала Лимону двести тысяч и предупредила:

— Граната слишком оттягивает карман куртки. Оставь ее в машине.

— Ни за что, — воспротивился Лимон и переложил гранату в задний карман джинсов. Один пистолет сунул за пояс, другой, с глушителем, отдал Инге.

Они простились без поцелуев. Но крепким дружеским рукопожатием дали понять друг другу, что снова вместе.

Лимон быстро добрался до указанного места.

Рынок действительно был немноголюден. Располагался он по периметру раскопок, отгороженных железной сеткой. Продавцы использовали ее как витрину, подвешивая свой товар. В основном это были набивные шерстяные платки всевозможных расцветок, шапки, военные фуражки, ремни, постельное льняное белье, шинели. На земле лежали палехские шкатулки, жостовские подносы, бело-голубая гжель. Толпились матрешки с лицами Сталина, Брежнева, Горбачева. Короче, весь ассортимент арбатских лотошников. Лимону стало как-то обидно, что ничего путного здесь не продают. Разве что сигареты подешевле. Стоят они четыреста драхм, а в Москве меньше доллара, вот и чистый навар. Но сколько же их нужно завезти? Лимон прикинул и понял, что сигаретами торгуют не туристы и не эмигранты, а люди, получающие из России крупные поставки. Значит, этот Мальборо-кентовый ручеек не минует рук Димитриса Федороса и его ребят.

— Московские? — спросил он молодого невзрачного парня, разложившего на чемодане пачек двадцать.

— Американские, — бросил тот, всем видом показывая, что не относится с почтением к русскому туристу.

— Дай-ка пачку «Кэмел», — Лимон протянул пятисотдрахмовую купюру.

Парень, не глядя на него, отсчитал сто драхм и предложил жестом брать сигареты.

— Оставь себе, — отмахнулся Лимон от денег.

Достал из купленной пачки сигарету, закурил.

Парень поднял на него удивленные глаза. С мгновенно возникшей любезностью предложил:

— Может, возьмешь блок, отдам подешевле.

Лимон покачал головой. Осмотрелся вокруг, подошел к парню поближе и заговорщицким тоном предложил:

— Может, мое заодно продашь?

— А что у тебя? — без особого интереса спросил тот.

Лимон сел на корточки, обозначив зековскую принадлежность, хитро сощурился, подождал, пока парень наклонится к нему.

— Товара — сколько угодно. Ковры, серебро, золотишко…

— А чего ж ты сам не торганешь?

— Да мне западло барыжничать.

Парень сразу смекнул, кто сидит перед ним.

Хоть и молод был, но знал, что настоящие воры никогда сами не продают. Откуда же он тут взялся?

Товар предлагает слишком шикарный для здешнего ассортимента. Такой нужно реализовывать в Пирее, на воскресной барахолке, или, по крайней мере, в Монастыраки. Раз не знает, значит, приезжий. А такому рога обломать нетрудно.