— Чужим не торгую, — важно ответил он.

— Может, знаешь кого, кто возьмет оптом? — настаивал Лимон. — Цену для начала ломить не буду. Поосмотрюсь, а уж потом…

Парень потупил глаза, чтобы не выдавать заинтересованности. Он был самой мелкой сошкой из существующих на рынке, поэтому ему польстило предложение незнакомца. Но без брата ничего решать не мог.

— Приходи завтра с утра, — предложил он. — Я всегда на этом месте.

— Завтра не могу. Мне ведь некогда по базарам ходить. Мой принцип такой — скинул и ходу.

— Ворованное?

— А твое?

— За свое я в ответе, — обиделся парень. Ему очень не хотелось упускать клиента. Но поблизости не было никого из знакомых, а брат сидел в таверне. Надо бы к нему смотаться, хотя чревато взбучкой. Он запретил вступать в разговоры с покупателями. Правда, тут особый случай, может, еще и спасибо скажет. Посерьезнев от этих размышлений, заключил:

— Мне товар не резон сворачивать, приходи завтра, поговорю кое с кем.

— Не пойдет, — воспротивился Лимон. — Давай беги, а я посторожу твои сигареты.

— Ага, только шнурки поглажу! — Наконец-то стало понятно, куда гнет этот тип. — Не на того напал! Иди лучше своей дорогой. За меня тебе тут голову оторвут.

— Кто?

— Брат!

Лимон вытащил деньги, данные Ингой. Потряс перед носом парня.

— Сколько стоит твое говно?

— Двадцать тысяч, — не моргнув глазом, соврал тот.

— Бери и чеши за братом, а я пока посижу посторожу.

Такое предложение резко меняло дело. Тем более что сигарет было всего на двенадцать тысяч. Чемодан, конечно, жалко. Но он ничего не стоит. Парень впервые улыбнулся, осознавая свою выгоду.

Лимон взял валявшуюся рядом газету, расстелил и уселся, давая понять, что разговор закончен. Парень, шмыгнув носом, важно пошел вдоль рядов.

Он не торопился, раздумывая, как лучше поступить — действительно идти за братом или просто отвалить с деньгами. Как только он скрылся из виду, к Лимону подошла рыжая толстушка с сигаретой в ярко накрашенных губах. Она торговала рядом советскими часами.

— Ты чего, залетный?

— А чего?

— Гляди, нарвешься. Тут каждого на крючке держат. Поначалу совсем товар отбирают. А уж потом, если не залупаешься, отводят место. А с этим пацаном зря связался. Его братец — редкая сволочь. Иногда даже мелочь у баб выгребает.

— Обидел, что ли? — решил посочувствовать Лимон.

— Меня-то тут вряд ли обидишь. Я — баба тертая, знаю, кому как давать. А тебя могут вдеть очень серьезно. Смотри, предупредила.

Она с достоинством отошла к своим часам. Лимон как ни в чем не бывало продолжал курить.

Минут через пятнадцать к нему подошел коренастый, с гривой седых волос мужчина. Лицо его, с лиловым оттенком, отличалось массивностью подбородка и пышностью черных бровей, из-под которых на Лимона устремился тяжелый взгляд.

— Что надо? — прозвучало изнутри не расположенного к пустой болтовне здоровяка.

Вместо ответа Лимон принялся его молча разглядывать. Перед ним был тот еще экземпляр. Таких и на московских рынках полно. Одет небрежно. Сандалии на босу ногу, спущенные под живот брюки — бутылочного цвета, белая, расстегнутая до пупа рубашка. Волосатая грудь и спина грузчика. Такой в единоборстве устойчив. Его нужно бить безжалостно, по голове, пока не упадет.

— Оглох, что ли? — повторил он с угрозой в голосе. товар. Нет. Ходжа — не идиот, чтобы в своей гостинице торговать краденым.