Оказалось, не готова. А значит, приходилось привыкать к новой ситуации. Но если Инга не в состоянии разлучить Лимона с Ольгой, то почему не попробовать наоборот? Увести от Лимона его княгиню.

Наблюдая за ней, Инга отметила очень хрупкую защитную оболочку, не спасавшую девушку от любых воздействий на ее психику. Ольга была неврастенична, издергана, обессилена и потому чрезвычайно внушаема. Ей не хватало материнского тепла и женской ласки. Ни один мужчина, а уж тем более Лимон, был не в состоянии дать ей это. С раннего возраста, привыкнув к мужчинам, она страдала комплексом невосполненного детства. В нем ее мало баловали и ласкали. Поэтому стоило погладить ее по голове, и на глазах княгини наворачивались слезы.

Все это не ускользнуло от внимания Инги. Не в силах расстаться с Лимоном, она решила соблазнить Ольгу лаской и нежностью. Сама Инга никогда не занималась сексом с женщинами, хотя много думала на эту тему. Особых лесбийских наклонностей в себе не ощущала. Иногда, ловя себя на любовании какой-нибудь девушкой, думала, что делает это просто из любви к изящному. Теперь она решила перейти грань дозволенного. Влюбить в себя княгиню, стать ей матерью, сестрой, любовницей и потихоньку отдалить от Лимона. В один прекрасный день Ольга сама от него откажется. Инга понимала коварство своего плана. Но не сомневалась, что это наиболее безболезненный выход из создавшегося положения.

Вечерний ветерок принес еще не летнюю прохладу. Инга подошла к Ольге и осторожно защемила ей пальцами нос. Через секунду та открыла глаза и испуганно посмотрела на нее.

— Тебе нужно перейти в спальню. Давай помогу.

Она обняла Ольгу за плечи и, поддерживая на ней плед, проводила ее вниз. Княгиня, не отошедшая ото сна, с удовольствием отдалась заботе Инги.

Та уложила ее в постель и ушла в кухоньку, где сварила пунш из красного вина с травами, корицей и перцем.

Ничего вкуснее Ольга в своей жизни не пила.

Вместе с горячим вином тепло разливалось по ее телу. Голова оставалась ясной. Мысли с легкостью порхали в ней, не задерживаясь. Сосредоточиться на чем-то было невозможно, и от этого ей становилось смешно. Беззаботность овладела ею и превратила в маленькую шкодливую девчонку, прячущуюся под одеяло и неизвестно над чем смеющуюся.

Инга, выпив пунша, тоже повеселела. Раскраснелась, помолодела. Она уже не казалась Ольге высокомерной стервой, а была такой же девчонкой, готовой в отсутствие взрослых стоять на голове и заниматься глупостями.

Без всякого напряжения между ними возникла легкая игра, в которой Ольга пряталась под одеяло, а Инга вытаскивала ее из-под него. Их руки все нежнее и ласковее прикасались к разгоряченным телам друг дружки. Это вызвало смех и блаженное постанывание. Незаметно они оказались под одеялом вместе. Ольга прижалась к Инге и затихла. Ее так давно никто не гладил по голове, не ласкал спину, способную от любого прикосновения прогнуться, подобно тонкой медной пластинке, зажатой между двумя пальцами.

Инга сама увлеклась игрой. Ей нравилось тело княгини. Оно оставалось по-детски угловатым, но и по-женски пластичным. Особенно ее притягивали три родинки, одна из которых находилась у самых нижних губ. От каждого поцелуя Ольга вздрагивала, словно по ней проскакивал электрический ток. Они обе могли бы перейти к более решительным действиям, не чувствуя никаких запретов, но оттягивали этот момент, продолжая дурачиться.

Когда Инга сорвалась с постели за новой порцией пунша, Ольга, посмотрев ей вслед, искренне восхитилась ее маленькой шарообразной попкой.

— Ты красивее, чем я, — сказала она.