Увидев ее лицо, Джордан улыбнулся и покачал головой:

– Разве ты не заметила? Я за тобой ухаживаю. Я решил, что еще одна ночь воздержания не будет для меня слишком тяжелой.

– Я не понимаю. Его улыбка погасла.

– Мы много времени будем проводить в Кассане. Я хотел показать членам двора воран, как я тебя почитаю. В Камбароне я уже опоздал и не смогу этого сделать, но не здесь.

Она вдруг почувствовала себя по настоящему счастливой.

– Но для меня это не имеет значения.

– Имеет, – тихо возразил он. Лицо его осветилось озорной улыбкой. – Вместо этого я проведу ночь в размышлениях о моих грехах и заодно попытаюсь придумать новый и интересный способ сделать нашу брачную ночь незабываемой. Должна существовать возможность объединить и то, и другое.

Грех и чувственность, и жених, который преуспел и В том и в другом.

– Если такая возможность существует, то я не сомневаюсь, что ты ее найдешь.

– Я тоже не сомневаюсь.

Джордан собирается уйти, но она не хочет его отпускать. Завтра, кажется, настанет еще так не скоро!

– Как ты думаешь, воран придет?

– Сомневаюсь. – Он пожал плечами. – Это не имеет значения.

– Нет имеет, – нетерпеливо возразила она. – Зачем ты прикидываешься, будто тебе все равно? Она тебе не безразлична.

Лицо его посуровело и замкнулось.

– Это бессмысленный разговор.

– Я знаю, что права. Я видела твое лицо, когда подарила тебе витраж с ее изображением.

– Это была великолепная работа.

– Нет! Это была твоя мать. Ради Бога, признай это и прости ее.

– Ты что то сама полна всепрощения. Я не забыл тебе сказать, что она подумывает, не засадить ли тебя в тюрьму?

– Меня это не удивляет. Она – женщина суровая.

– Тогда давай оставим эту тему.

– Не получится. Потому что вы никогда не сможете забыть друг о друге, а я не хочу, чтобы всю нашу оставшуюся жизнь она стояла где то в тени. Лучше уж смотреть на нее при свете солнца.

Его лицо смягчилось.

– Ты переносишь солнце гораздо лучше, чем воран, любимая.

– Потому что я молодая и сильная и выйду замуж за сильного человека, а не за хлюпика, как она. Если не можешь простить, по крайней мере пойми ее. – Он начал было что то возражать, но Марианна остановила его: – Давай на этом закончим наш разговор. Я сказала все, что хотела.

Но она сказала ему не все. Она не сказала, что, хотя воран и мечтала завоевать любовь Алекса, она не позволила мальчику плохо думать о Марианне. – Я бы предпочла видеть ее другом, а не врагом.

– Но за этим стоит и что то еще, да?

Ей следовало бы знать, что Джордан почувствует недоговоренность и станет добиваться всей правды.

– Да. – Ее лицо осветилось улыбкой. – Она не обклевывает полей с зерном.

* * *

Платье, которое Грегор прислал в ее апартаменты, было из небесно голубого шелка. Свет счел бы его нелепо старомодным. Простой полукруглый вырез был расшит жемчугом, но вместо того, чтобы быть прихваченным по моде под самой грудью, оно ниспадало до пола, переливаясь и шурша. Оно немного напомнило Марианне наряды первых герцогинь Камбаронских с портретов из галереи.

– Ты очень хороша, – сказал Грегор, встретивший ее у дверей дворцовой церкви. – Пошли, я отведу тебя к твоему будущему мужу.

К мужу! Он говорит о Джордане. Это ведь Джордан стоит у алтаря. Целая гамма необыкновенных ощущений охватила ее: восторг, легкое головокружение, изумление.

Потом, когда Грегор повел ее по церкви, изумление исчезло.