А тот находился в благостном настроении и был склонен к щедрости.

Генрих взял долгую драматическую паузу, а затем произнес:

– Очень хорошо. Я предоставлю в ваше распоряжение французский флот и войска – столько, сколько смогу выделить. Избавьтесь раз и навсегда от этой нелепой коровы, которая имеет наглость называть себя королевой.

Эдуарду стоило немалых трудов удержаться от радостного прыжка – такое глубокое облегчение испытал он в эту минуту.

– Избавлюсь, – пообещал он. – И искренне благодарю вас.

– Надеюсь также, что в будущем дружба между нашими странами станет крепче, – продолжил король.

Эдуард понимал, что будет в долгу у Франции. Одними благодарностями его визави не удовлетворится. Что ж, такова цена его собственной короны. За все надо платить.

– Несомненно, – заверил английский гость.

– И позвольте дать вам совет, – добавил Генрих. – От монарха – монарху.

– Разумеется. Я буду признателен вам за мудрое слово.

– Для вас, юноша, весьма важно теперь обзавестись супругой. Чем скорее, тем лучше. У вас должен родиться собственный сын. У меня самого их уже трое – и это не считая незаконных. Утешительно сознавать, что в затруднительном положении вроде вашего я уже никогда не окажусь. Линия моего наследования надежно обеспечена. Позаботьтесь и вы о своей.

Эдуард приложил все усилия, чтобы быстро оправиться после этих рекомендаций, ибо при слове супруга у него перехватило дух. В груди словно застыла ледяная глыба.

Обзавестись супругой, значит.

Французский король прав.

Эдуард вполне может жениться. Ему даже придется это сделать. И поскорее.

– Разумно, – выдавил он наконец. – И я снова благодарю вас.

– Возможно, вы остановите благосклонный взор на моей дочери Елизавете? – сказал Генрих. Королева Екатерина довольно грубо вытолкнула вперед молодую девушку, одетую весьма вычурно – вероятно, с целью приукрасить ее весьма заурядную внешность. Она склонилась в глубоком реверансе перед Эдуардом.

– Ммм… конечно, я подумаю над этим, – ответил тот и поклонился. – Мадемуазель, Votre Altesse… – (тем, кто не говорит по-французски, сообщаем, что это означает «ваше высочество»).

Маленькая принцесса не смела поднять на него взгляд.

Эдуард покидал тронный зал в некотором ошеломлении. Он и думать пока не хотел о том, что от него ожидается – в случае, конечно, если он вообще вернется на трон. Король как-то успел забыть, что правитель Англии ни в чем и никогда не свободен.

Тем же вечером Генрих устроил торжество в честь Эдуарда, и, конечно, тому пришлось присутствовать, хотя с бóльшим удовольствием он провел бы это время один, чтобы хоть как-то упорядочить тяжелые думы. Беседа о женщинах и их способностях оставила его в некотором смущении – он никак не мог разобраться, каково его подлинное мнение по этому вопросу. Король был бы рад побеседовать об этом с Джейн. (И, наверное, извиниться перед ней… хотя, в сущности, за что ему извиняться? Он сказал только то, что ему советовала Бесс, к тому же это ведь правда, разве нет? Женщины – слабый пол. Об этом в самом Священном Писании сказано.) Но сейчас та пребывала в облике хорька.

Гиффорд не появлялся. Елизавета удалилась в свои покои вырабатывать стратегию дальнейших действий.

Эдуард потерянно бродил по гремевшему музыкой залу между танцующими и столами с изысканными французскими десертами. Все происходящее казалось ему вопиющим проматыванием королевского добра. Сам Лувр был огромен – раза в три больше самого обширного из его собственных дворцов – и обставлен тоже с крайней расточительностью.