Все в доме страдали из-за его деменции, а он, в свою очередь, переживал за весь мир. Но зато в этой семье был кто-то, кто волновался за меня.
С момента моего появления в доме дедушка всегда смотрел на меня с грустью и состраданием как на самого несчастного человека на земле. Однажды, воспользовавшись случаем, когда никого не было дома, я подошел к нему и спросил:
– Дедушка, а вы почему всегда так волнуетесь, когда смотрите на меня?
В этот момент он задумчиво сидел, опираясь руками на трость. Потом посмотрел на меня сочувствующим взглядом и сказал:
– До сих пор не могу поверить.
Было понятно, что он произнес эти слова, находясь в здравом уме и светлой памяти, как будто деменция отступила на некоторое время. Но потом вновь быстро вернулась, когда дед увидел на пороге чью-то тень.
– Ой, скоро вернется моя женушка, – сказал он и, пошатываясь, вышел из комнаты. Такое было странно услышать. Его жена умерла десять лет назад.
Я обернулся и увидел перед собой большую черную тень. Госпожа Нам, крупная женщина весом более восьмидесяти килограмм, теперь уже моя новая мама, стояла и смотрела на меня.
– Думаю, мне следует посвятить тебя в то, что произошло в этом доме.
Она вела себя очень спокойно. Словно собиралась рассказать то, что уже давно хотела, но, поймав на себе взгляд мужа, произнесла лишь одну фразу:
– Твоя старшая сестра больна.
Они рассказали мне в общих чертах о проблеме, будто хотели заранее о чем-то предупредить. Теперь я понимаю, что у нее было не душевное расстройство, а, скорее всего, психическое. И именно оно заставляет девочку совершать какие-то ужасные поступки. Поэтому кто-то всегда должен быть рядом с ней. И выбор пал на меня.
Теперь для меня все встало на свои места в этой новой реальности. Причина усыновления в подростковом возрасте скрывалась вовсе не в том, что я достиг успехов в учебе и спорте. Все оказалось намного банальнее: дело было в моем возрасте, ведь мы были почти ровесниками с новой старшей сестрой семнадцати лет, и в моем характере – мягком и неконфликтном.
Мои надежды на счастливый лотерейный билет и на успешное светлое будущее в итоге растворились в попытках найти новую хорошую семью. Я оказался в самой жуткой семье этого мира с кучей проблем, загадок и тайн.
– Присмотри, пожалуйста, за нашей дочерью, очень тебя прошу.
– Присмотри?..
В этом мире больше не за чем присматривать, кроме как за этой психопаткой? Речь шла не о памятнике старины и не об уникальном природном объекте, так с чего вдруг оберегать ее и заботиться именно о ней?
В тот момент, когда во мне зарождался этот дух сопротивления, госпожа Нам, едва сдерживая слезы, рассказала, что дочь их теперь уже единственный ребенок, что они не могут ее потерять и все, что касается этой девочки, не должно выйти за пределы дома.
Главная мысль была в том, что надо остаться жить в этой деревне и ни при каких обстоятельствах не раскрывать проблем, связанных с их дочерью. Пока им удавалось все скрывать. В деревне к ним хорошо относились и всячески помогали. Поэтому было сложно представить переезд в новое, незнакомое место, практически без средств к существованию, даже после продажи дома, да еще и со страдающим деменцией дедушкой на руках. Вторая главная мысль всего монолога: «У нас ни на что нет денег».
– Почему именно я?
Мой вопрос прозвучал с интонацией главного героя истории о трагической любви.
Мои собеседники практически в один голос тут же ответили:
– Ты выглядел самым добрым из всех детей, самым тихим и спокойным.
За все пятнадцать лет жизни, включая время, проведенное в утробе матери, у меня сложилось ощущение, что «тихий, спокойный и добрый» – это не похвала. А скорее всего, приговор. Теперь моя новая семья смотрела на меня как на человека, который выслушает их странную просьбу и возьмет на себя этот груз ответственности. |