– А если я не соглашусь, что вы сделаете?

– Мы не сможем оставить тебя в живых. Теперь ты знаешь нашу тайну.

Эти слова прозвучали у меня за спиной. Я обернулся и увидел Тончжу, мою новую старшую сестру. Закончив свою речь, она зашла в комнату и села на пол. Настрой у нее был весьма недоброжелательный.

– Я же говорила, не берите это.

Это… Говорить «это» про человека? Негодование и злость переполняли меня, но я сдержался, понимая, что передо мной психически неуравновешенный человек.

– Нам нужен человек, который всегда будет рядом с тобой. Мы уже обсуждали это, – сказала госпожа Нам, успокаивая дочь.

Понятно, что никто из членов их семьи – ни больной дедушка, ни занятые хозяйством родители – не мог уделять должного внимания нездоровому ребенку. На эту роль выбрали меня. Другого нормального человека, способного следить за психически больным подростком, скрывать от посторонних ее истинные проблемы, обучать школьной программе и навыкам жизни в обществе, в этом доме не было.

– Будь всегда рядом и следи за ней, – сказала моя новая мама, мягко обхватив мою ладонь двумя руками.

В этом момент я подумал, что не так представлял себе счастливое будущее.

– У нас не осталось свободных комнат.

В доме их было всего три. Маленькая комната дедушки, комната родителей, которая одновременно была еще и гостиной, и комната Тончжу. Как вы понимаете, я должен был поселиться именно там. Конечно, мы оба были против, но других вариантов, как и других комнат, не было.

– Я же девочка, – возмутилась Тончжу.

Мне очень хотелось ответить: «А я мальчик, тем более подросток», но я промолчал. В моем имени, которое осталось и после смены фамилии с Ким на Юн в связи с усыновлением, уже с рождения был заложен смысл «очень терпеливый».

С этого дня мы стали жить на одной территории. Комната была самая большая в доме, но для двоих места все равно не хватало, особенно для личного пространства. Поэтому посередине комнаты решили повесить шторы вместо перегородки. Отец семейства достал ящик с инструментами, и через мгновение комната разделилась на две половины.

Первое, что я увидел и услышал на своей половине – это лицо Тончжу из-за занавески и ее слова:

– Зайдешь на мою половину – убью!

Если б это сказал кто-то другой, можно было подумать, эта угроза не более чем блеф. Но это была фраза, произнесенная психически неуравновешенным человеком, и ее реально можно было расценивать как угрозу. Я понимал, что не смогу противостоять этой силе.

Мой рост в сто шестьдесят четыре сантиметра и вес в пятьдесят восемь килограммов не могли сравниться с габаритами новоиспеченной старшей сестренки выше меня сантиметров на десять – пятнадцать. Все женщины в этой семье были крупные. Они были сильны телом и духом, и мужчинам оставалось лишь следить за настроением их прекрасных половинок. Теперь и мне предстояло принять правила этой игры.

Наступила ночь. За шторами, похрапывая, спала Тончжу. Я взял лист бумаги из пачки, которую получил в подарок, уезжая из детского дома, и начал писать письмо маме, «доверившей» когда-то мое воспитание «квалифицированным специалистам».

В тот день мама просто оставила меня на пороге и ушла. Воспитатели задавали мне вопросы, чтобы выяснить хоть какую-то информацию, но им удалось выпытать лишь мое имя – Ким Ёнин.

– Где твои мама и папа?

– Где твой дом?

Будучи очень смышленым, я придумывал разные ответы, делая вид, будто не знаю или не понимаю, о чем меня спрашивают. Попытка скрыть информацию о маме была не чем иным, как попыткой защитить ее.