— Ага, мне кажется, кёрста Элен, я вас понял, — покивал головой кёрст Лизор. — Дело в том, дорогая кёрста, что недавно один очень хороший механик нашей марки остался инвалидом. Небольшая авария в мастерских — он недовольно поморщился, — бывает, знаете ли… Жизнь ему доктор спас, но вот ходить он не сможет уже никогда — ногу отрезали почти до колена. А у него семья. Жена, кажется, трое детей, ну сами понимаете…А он проработал под моим началом больше десяти лет и могу заверить своим словом — очень добросовестный работник. А теперь, разумеется, его ждет только нищета, — скорбно вздохнул кёрст Лизор.

Признаться выслушала я это с некоторой внутренней оторопью.

— Простите, кёрст Лизор, я правильно вас поняла, этот механик пострадал, работая на марку «Арманд и Стонгер»?

— Да, кёрста Элен, именно об этом я вам и толкую — он много лет работал на нашу марку и больше десяти из них под моим началом. Он, хоть и не имеет должного образования, но научился прекрасно читать чертежи и очень ловок в обращении с металлами.

— Кёрст Лизор, но если он пострадал, работая на вашу марку, то неужели хозяева не могут назначить ему пансион?

Кёрст Лизор немного сердито посопел и нехотя, как бы оправдываясь, ответил:

— Разумеется, кёрста Элен, и мастера, и рабочие скинулись для калеки. Признаться, я и сам добавил пару золотых. Но вы же понимаете, что эти деньги рано или поздно закончатся.

— Именно поэтому, я и спрашиваю не назначили ли ему пансион владельцы марки?

— Но так не принято, кёрста Элен! — с искренним изумлением в голосе проговорил инженер — пока человек работает — ему платят, и платят справедливо! Но за что же должны платить владельцы, если он больше не сможет работать?!

Дикий капитализм во всей красе — я молча передернула плечами — человека используют, пока могут, а потом выбрасывают на помойку.

Не мне переделывать это общество, но история незнакомого мужчины разбередила мне душу, лишний раз показав, как много в мире решает общественное мнение, тот самый социум, в котором мы варимся.

Если бы такое поведение владельцев марки осуждалось массово, то и законы, дающие рабочим гарантии, были бы уже приняты. Конечно, рано или поздно появятся и здесь профсоюзы, появятся свои суфражистки, и общество начнет медленно, неохотно, но неотвратимо меняться.

А я, мысленно, поблагодарила всех богов, что моя судьба складывается значительно более удачно, и пообещала сама себе поднять зарплату работницам мастерских.

Первый раз я посетила жилье мастера Борка в рамках благотворительной миссии.

Считалось, что милосердие и благотворительность — удел женщин, поэтому здесь существовал очень неприятный мне, но весьма распространенный, обычай. Кёрста Тиан давно настаивала, чтобы я присоединилась к какому-нибудь благотворительному комитету, но до сих пор мне удавалось отбрыкаться от этой ерунды. То, чем занимались местные дамы и что они называли благотворительность вызывало у меня дикое раздражение.

Город был поделен на части, между парой десятков дамских кружков. Раз или два в месяц благотворительницы собирались в чьей-нибудь уютной, чистой гостиной, много трещали о доброте, при этом не забывая осуждать мерзкие привычки людей из трущоб: «… и вы понимаете, милая кёрста Ария, она прямо у нас на глазах налила суп для себя в ту же тарелку, из которой только что ел муж! Боюсь, что пока простонародье не изменит свои мерзкие манеры, в этом мире ничего не поменяется!».

Дамы скидывались некой суммой, на эти деньги закупались продукты, иногда теплые вещи, и, в сопровождении пары-тройки лакеев для охраны и переноски тяжестей, замужние кёрсты шли «благотворить», прихватывая с собой для наглядного урока еще и молоденьких дочерей.