— Я оставила очки на буфете, дорогая, но это неважно.

— Так пойдите возьмите, — отвечает мама громким бодрым голосом.

Пауза, после чего тетушка Мария стонет с мягким укором:

— Я стала совсем старая, милая Бетти.

— Попробуйте, вдруг получится, — подбадривает ее мама.

— А вдруг я упаду? — предполагает тетушка Мария.

— Падайте, — говорит Крис. — Падайте носом вниз, и мы хорошенько посмеемся.

Мама свирепо глядит на него, а я иду и приношу очки.

Так все и шло, пока не объявился серый кот — он замяукал на нас из-за окна, чуть ли не расплющив о стекло уродливую плоскую морду. Тетушка Мария без малейших затруднений вскочила с дивана и прямо-таки побежала к окну, размахивая в воздухе обеими палками и истерически вопя «брысь, брысь». Кот ретировался.

— Что это вы? — поинтересовался Крис.

— Не потерплю, чтобы этот кот шастал по моему саду! — заявила тетушка Мария. — Он душит птиц.

— Чей он? — спросила мама. Она любит кошек, и я тоже.

— Откуда мне знать? — ответила тетушка Мария. Она так обозлилась на кота, что на обратном пути к дивану позабыла хотя бы раз опереться на палки. Мама подняла брови и поглядела на меня. Видала, мол?

Потом мы опрометчиво оставили Криса дома и пошли в сад поискать кота. Кота мы не нашли, а когда вернулись, Крис весь кипел от ярости. Тетушка Мария нежно его журила.

— Дорогой, я-то потерплю, но мои приятельницы огорчились до глубины души! Прошу тебя, дай слово, что больше не будешь так говорить!

Крис, конечно, получил по заслугам, но мама тут же вмешалась:

— Крис и Мидж, я сейчас наделаю вам бутербродов, и отправляйтесь дышать свежим воздухом. До вечера будьте любезны быть на улице!

— До вечера? — воскликнула тетушка Мария. — Но сегодня днем у меня здесь соберется Кружок Целительниц! Детям было бы очень полезно поприсутствовать на нашей встрече!

— Свежий воздух еще полезнее, — отрезала мама. — Крис очень бледный.

И точно. Крис выглядел так, словно сильно не выспался. Он был совсем белый, и у него опять вылезли прыщи. На протесты тетушки Марии (сегодня ветрено, скоро будет дождь, мы промокнем) мама не обратила внимания и силком вытолкала нас из дому с теплой одеждой и огромным полиэтиленовым пакетом еды.

— Сделайте мне одолжение, отдохните для разнообразия, — сказала она.

— А как же ты? — спросила я.

— Да ничего. Пока у нее будет это сборище, повожусь в саду, — ответила мама.

Мы вышли на улицу.

— Мама опять корчит из себя подвижницу, — сказала я. — Терпеть этого не могу.

Крис ответил:

— Ей нужно отработать свое чувство вины из-за гибели папы. Пускай, Мидж. — И улыбнулся — как обычно, будто все-все понимал. Казалось, стоило нам выйти из дому, и он снова стал самим собой. — Хочешь, скажу, что я вчера заметил на этой улице? Видишь дом напротив?

Он показал, и я сказала «да» и посмотрела. И тут тюлевые занавески на переднем окне дома дернулись, словно кто-то поскорее за них спрятался. А вообще это был домишко кремового цвета, мрачный, как и вся остальная улица, с крупными цифрами «12» на парадной двери.

— Номер двенадцать, — сказал Крис, шагая по улице. — Единственный дом на всей улице с номером, Мидж, если не считать номера двадцать два в дальнем конце, по той же стороне. Значит, сторона тетушки Марии — нечетная, да? А следовательно, дом тетушки Марии — номер тринадцать, как ни считай.