Я окликнул колдуна:
— Эмруозос, если король вернется, напрасно искупавшись, одними яйцами ты не отделаешься.
Маг, не оборачиваясь, яростно лягнул воздух, — звякнули гири, чуть не свалив кудесника с помоста. Брехун с уважением замычал.
— Да, трудится, красавчик, — согласился я.
Хотелось снять шлем и подшлемник. Жарко. Я чувствовал, как течет пот по спине. На пристани вовсю выли молитву, — народ столпился гуще, кто-то махал привязанным к шесту платком. Нашего быстроногого рулевого подманивают, что ли?
Тень. Скользнула по палубе, ушла. Снова…
Джоу с ужасом смотрел вверх. Вокруг солнца кружились какие-то клочки, похожие на обрывки тумана. На глазах этот туман становился плотнее. Эмруозос настойчиво продолжал что-то бубнить себе под нос.
На пристани закричали громче. Некоторые из зевак попятились к стене.
На гавань легла тень. Солнце блекло в серой пелене. Эмруозос даже привстал на цыпочки, тянясь к светилу. Огненно сверкнули шары в его руках…
На миг наступил вечер. «Бурун» заскрипел под внезапным порывом яростного восточного ветра…
Я глянул на затененный причал. Толпа пялилась на наш когг, на внезапно потемневшее небо. Туча, заслонившая солнце, была невелика, но пугала своим зимним, темно-сизым цветом. Казалось, летние жаркие лучи сейчас рассекут чуждый сгусток, вот-вот озарится кромка облака. Кто-то уже тыкал пальцем в небо…
Да, наш король был силен. Живой или мертвый, он был величайшим воином Севера.
Внезапно у самой пристани взметнулся высокий фонтан брызг. Смельчаки, стоявшие у ступеней Коронной пристани, шарахнулись. Брызги еще не успели окропить старинные мраморные плиты, как перед толпой возникла темная фигура с двумя обнаженными мечами. Король стоял на грани сумрака и света, — тень откатывалась к Цитадели, — туча таяла, и из тучи ударило, ослепляя, солнце.
— Эшенба вернулся! — взревел король, вздевая к яростному солнцу оба своих меча.
Мы слышали этот громоподобный клич, как будто король находился в двадцати шагах. Не знаю, как королю удалось отыскать обломки плит, смытых штормом много лет назад с Коронной пристани. Выйти там можно было в единственном месте. Глорцы нашего отряда до хрипоты спорили, где именно они лежат. Король, выбирающийся с глубины, цепляясь за ступени, едва ли произвел бы должное впечатление.
У Эшенбы получилось. Он возник на ступенях, словно выброшенный волной.
Отзвуки королевского клича еще бились о массивные башни Цитадели, когда толпа отхлынула назад. Но Эшенба не желал отпускать глорцев, вероломно предавших законного короля. Миг, и засверкали мечи. Эшенба рубил всех подряд: приказчиков-всезнаек и бросивших свои верстаки мастеров, слишком любопытных женщин и чересчур пронырливых мальчишек.
Вопль ужаса и отчаянья вознесся над гаванью. Вот эту-то молитву забытая богиня-акула наверняка расслышала и посмеялась.
Толпа пыталась бежать вдоль стены в сторону Портового моста или проскочить в приоткрытые Коронные ворота. Наш король не мог идти быстро: слишком густа была толпа вокруг, люди толкались, падали, спотыкались друг о друга. Еще стоял на ногах обезглавленный столяр, выла, задирая обрубок плеча пышнотелая леди. Десятки падали, сотни кричали. Кровь раненых брызгала на живых и мертвых. Король прорубался сквозь вопящую массу. Наверное, он смеялся. В дальнозоркую трубу я видел лишь спину в потускневшей кольчуге и блеск непрерывно работающих клинков.
Брехун, вскочив на ноги, мычал в восторге и размахивал «шеуном». Раскачивался и скрипел под порывами восточного ветра «Бурун». Эмруозос на своем шатком насесте подтянул ближе гири, пытался намотать на руку цепь…
Эшенба стряхнул с клинка тщедушную фигуру разряженного юнца. Отсек голову ползущей на четвереньках женщине. |