Майкл свернул телеграмму и сунул в карман пиджака. Он не спешил к стойке, чтобы нацарапать ответ профессору Харри Льюису в Конкорд, Нью-Гэмпшир, США. Это пока потерпит. В настоящий момент Хейвелоку был важен сам факт, что он нужен, что перед ним открываются новые перспективы. Потребуется еще несколько дней, чтобы окончательно убедить себя в закономерности своего нового существования. Тогда он, вероятно, уже свыкнется с этой мыслью. Закономерность существования означает возможность принятия новых обязательств. Без внутреннего убеждения новая жизнь просто не состоится.

Он вышел на улицу, и вдохнул свежий воздух Амстердама, и ощутил наползавшую с канала влажную прохладу. Одинокое низкое облако набежало на клонящееся к закату солнце. Но уже через минуту багровое светило вновь возникло, пытаясь побороть своими последними лучами зарождающийся туман. Это напомнило Хейвелоку тот рассвет на испанском побережье, на Коста-Брава. Он оставался там всю ночь, до тех пор, пока из-за горизонта не выползло солнце, окрасив пурпуром туман над водой. Он сошел вниз по дюне к песку, земле и...

Не думай об этом. Все это осталось в прошлой жизни.

Два месяца и пять дней тому назад Харри Льюис по чистой случайности вылез из такси и принялся изменять мир для своего старинного друга. И вот теперь, спустя два месяца я пять дней, он, Майкл Хейвелок, должен либо принять, либо отвергнуть эти изменения. Он был уверен, что примет свой новый мир. Но ему все время чего-то не будет хватать. Изменения легче переносить, если их тяжесть можно разделить с кем-то. Но нет никого, кто принял бы на себя часть этого бремени и спросил: «Чему же ты станешь учить?»

«Спасибо, Харри», — произнес он про себя и поднял бокал в честь отсутствующего собеседника после того, как официант отошел. Так было все же лучше, полное одиночество переносилось гораздо легче. Он почувствовал чье-то приближение и одновременно заметил краем глаза двигавшуюся темную фигуру. Фигура в костюме весьма консервативного покроя из ткани в тонкую полоску прокладывала путь в неверном свете свечей к его кабинке. Хейвелок наклонил бокал, приподнял голову и увидел лицо. Он знал этого человека. Его звали Джордж и он был руководителем резидентуры ЦРУ в Амстердаме. И приходилось работать вместе, может быть, без особого взаимного удовольствия, но вполне удовлетворительно с профессиональной точки зрения.

— Прекрасный способ заявить о своем прибытии, — начал Джордж, поглядывая на сервировочный столик, оставленный официантом. — Можно присесть?

— Сделайте одолжение. Как дела?

— Бывали и получше, — ответил человек ЦРУ, перемещаясь вдоль дивана, чтобы сесть прямо напротив Хейвелока.

— Сочувствую. Хотите выпить?

— В зависимости от обстоятельств.

— Что вы имеете в виду?

— В зависимости от того, как долго я останусь с вами.

— Весьма таинственное заявление, — заметил Хейвелок, — а это означает, что вы и сейчас находитесь при исполнении служебных обязанностей.

— Никогда не подозревал, что наш рабочий день продолжается от и до.

— Я тоже. Но не я ли являюсь причиной вашего сегодняшнего бдения, Джордж?

— Не исключено, что в данный момент вы. Был весьма удивлен, узнав о том, что вы здесь. До меня дошли слухи о вашей отставке.

— Слухи верны.

— В таком случае с какой стати вы здесь?

— А почему бы и нет? Я путешествую, мне нравится Амстердам. Свое выходное пособие, я, можно сказать, трачу на посещение тех мест, которые мне редко доводилось увидеть днем.