– Что он имел в виду?

– Женщины мало что могут сделать, чтобы защитить себя. Доминирующее положение мужчин на этом континенте чудовищно. Здесь господствуют патриархальные традиции, которые я ни в коем случае не хочу оправдывать. Но это отнюдь не дает права западноевропейским лабораториям убивать нас.

– Что было потом?

– Мы проговорили, наверное, около часа. Он мне понравился. Я предложил ему написать об этом в европейских газетах, но он сказал, что еще слишком рано. Пока не время. Я хорошо помню.

– Почему он так выразился?

– Он хотел распутать один след, но какой – не сказал. Я заметил, что он не желал говорить об этом. Возможно, знал недостаточно. Потом мы расстались. Я пригласил его заходить еще. Но он так и не пришел. – Нунью мельком взглянул на часы. – Мне пора идти.

Луиза пыталась его удержать.

– Кто‑то убил его. Я должна знать, кто и за что.

– Я все тебе рассказал. Что он искал, я не знаю. Хотя могу догадываться.

– О чем ты догадываешься?

Нунью покачал головой.

– Догадки, домыслы. Больше ничего. Не исключено, что он не вынес тяжести того, что узнал. Люди иногда умирают от слишком большой осведомленности о страданиях других.

– Ты сказал, что он напал на след?

– Мне кажется, след существовал внутри него. След, который был мыслью. Я так до конца и не понял, что он имел в виду. Он искал связь, но какую‑то совсем невнятную. Говорил о контрабанде наркотиков. Об огромных партиях героина с маковых плантаций в Афганистане. О кораблях, стоящих ночами на рейдах Мозамбика, о скоростных катерах, забиравших груз, о транспортах, в темноте направлявшихся через бесконтрольные пограничные пункты в Южную Африку и дальше по всему миру. Даже после выплаты огромных взяток полиции, пограничникам, прокурорам, судьям, чиновникам и даже ответственным министрам прибыли все равно невероятно велики. Сегодня оборот наркотиков равняется общему обороту туристической индустрии. Превышает производство оружия. Хенрик смутно намекал на связь между эпидемией СПИДа и всем этим. Откуда он черпал свою информацию, мне неизвестно. Мне пора.

Они расстались возле гостиницы.

– Я буду жить у чиновника шведского посольства Ларса Хоканссона.

Нунью да Силва поморщился:

– Интересная личность.

– Ты его знаешь?

– Я журналист и обязан знать то, что стоит знать. Как о действительности, так и о людях.

Он быстро пожал ей руку и, повернувшись, поспешил по улице. Луиза поняла, что ему очень некогда.

Зной мучил ее. Она вернулась в номер. Выражение лица Нунью да Сильвы не оставляло сомнений. Он не испытывал ни малейшего уважения к Ларсу Хоканссону.

Глядя в потолок, Луиза решала, какую тетиву ей натянуть. Может, ей не стоило связываться с Ларсом Хоканссоном. Но Хенрик‑то у него жил. «Я должна найти места, где Хенрик мог оставить следы», – подумала она.

Часы показывали четверть десятого. Она позвонила Артуру и по его голосу поняла, что он ждал ее звонка. У нее перехватило горло. Наверно, отец опять не спал всю ночь.

Теперь остались только мы. Больше никого нет.

Она подумала, что успокоит отца, если скажет, что все в порядке и она переезжает к человеку, работающему в шведском посольстве. Он сообщил ей, что опять шел снег, совсем густой, за ночь выпало больше дециметра.