— А вы щепетильны! Палец в рот не клади!

— Насколько мне известно, профессор, вы собирались играть в шахматы с Хоуксом. Сколько партий вы сыграли?

— Майк достойный противник. С ним интересно играть, он неординарно мыслит. Но в тог вечер ему не везло. Мы сыграли две партии, и обе он проиграл.

— У него было плохое настроение?

— Да. Из-за Лин. Голова его была забита чем угодно, но не шахматами. Наверняка он рассчитывал, что Лин не решится ехать одна.

— Сколько времени у вас занимает одна партия?

— Партия? Ах, вы о шахматах? Ну, как правило, не больше часа.

— Вы ужинали?

— Нет. Пара коктейлей за доской —  и все.

— Вас обслуживал дворецкий?

— Нет. Майк его отпустил. Он сам прекрасно готовит коктейли. Я пил шерри, а Майк предпочитает джин с мартини.

— Итак, вы весь вечер провели за шахматной доской и аперитивом. Прислуга в это время отдыхала. Вы сыграли две партии, и обе проиграл хозяин дома. В котором часу вы уехали?

— Около полуночи.

— Кто вам открыл ворота?

— Майк.

— Вашу машину вы оставили за территорией?

— Обычно все так делают.

— Никого из прислуги вы не встретили по дороге к выездным воротам?

— Джозефа. Он сидел на скамейке у самых ворот. Обычное его место в ночные часы, когда Гилберт уходит спать. Джозеф в шутку себя называет «ночным портье». Так оно и есть.

— В течение вечера Хоуксу звонили?

— Да. Был один звонок, ровно в одиннадцать. Майк сорвался с места, будто ужаленный.

— Вы обратили внимание на часы?

— Нет, конечно. Но в гостиной очень звонкие напольные часы. Они играют вальс, а затем отбивают удары. Я помню, что в этот момент Майк разговаривал по телефону, и ему пришлось закрыть ладонью ухо, чтобы слышать, что ему говорят. Сам он ничего не говорил в трубку. Я не стал интересоваться звонком. Положив трубку, он вернулся к столу, и мы закончили партию, после чего я уехал.

— Картина нарисована четкая, с этим мне все ясно. Давайте поговорим теперь о Лин.

— О ней я могу говорить бесконечно, но у меня до сих пор не укладывается в голове, что она исчезла. Как могло такое случиться?

— Она была счастлива в браке?

— Несомненно. Это то, что называется —  брак по любви.

— Вы давно связаны с этой семьей?

— Мы учились вместе с ее отцом. Мы были большими друзьями с молодости и до его смерти. Я чувствую ответственность за его детей. Был бы я помоложе и покрепче, не сидел бы здесь, а действовал.

— Я вас понимаю, профессор. Вы работали с Рональдом Ричардсоном?

— К сожалению, нет! Судьба по-разному распорядилась нашими жизнями. Рональд был незаурядной личностью. Еще во время учебы в университете он выбрал направление психиатрии и неврологии, в то время как я увлекся кардиологией. Во многом мы были людьми разными, но это не мешало нашим отношениям. Рон женился на деньгах, а я остался холостяком. Он соорудил прекрасную больницу для малоимущих душевнобольных, а мне удалось открыть лишь частную практику, да и то с его помощью. Он написал десятки книг, которыми пользуются врачи всего мира, а я могу лишь заполнить историю болезни и выписать рецепты. Он умер в расцвете сил от сердечного приступа, а его друг, специалист по сердечным заболеваниям, не смог спасти его и попросту коптит небо. Я уже давно не приношу никакой пользы, кроме собственного сада.

— Профессор Ричардсон страдал сердечным заболеванием?

— Нет! Он был здоров как бык! Его сгубили чрезмерные перегрузки.