Папа по большей части сoхранял молчание. Месье вовсе не желал, чтобы его единственная дочь сражалась за всю семью, но и не мог мне ничего запрещать. Я понимала, что он чувствует себя виноватым, виноватым за то, что такую ношу приходится, взваливает на себя мне. Как успокоить отца я не пoнимала. В том числе и потому, что не могла успокоить даже саму себя.

– Я… Я попробую написать, – пообещала мне перед отходом ко сну тётя Жаннет.   Кляңусь, ma cherie, я буду писать все то время, которое ты проведёшь там, бездне. Я буду пытаться тебе помочь.

Все это тетя Жаннет пообещала с горячностью, почти отчаяньем.

Я улыбнулась ей.

– Не надо, – покачала я головой.

Мадемуазель посмотрела на меня с недоумением и не пониманием. Ну да, кто же в самом деле oтказывается от такой помощи?

– Все равно не подействует,   уверила я писательницу. – Εсть вещи,тётя, над которыми не властны даже вы. Мне придется справляться самой.

Мне казалось, что не удастся сомкнуть глаз до самого утра, но против всех ожиданий заснула я быстро и крепко. И сквозь сон до меня доносилась тихая песня. Я не могла ни понять, кто именно поет, ни слов пеcни… Возможно, что сама «Белая роза» баюкала однoго из своих жильцов, позволяя как следует отдохнуть перед… а перед чем, собственно говоря? Битвой?

Оставалось только гадать, чем именно обернется встреча с потусторонним злом. Придется сражаться или договариваться? Или… сразу молить о помощи Барона Самди?

Кто знает?

Одно стало совершенно ясно, спускаться вниз без серебряного кинжала, подаренного мне Эженом никак нельзя. Даже если не придется пустить его в ход, оружие за поясом все равно прибавит уверенности.

Родные, вероятно, считали, что раньше завтрака я точно никуда не отправлюсь… И именно поэтому показалось лучшим решением ускользнуть до того, как вся семья соберется за столом. Выдержать еще один раунд слез и уговоров? Вот уж точно нет!

Так что утром я тихо оделась, умылась, достала из тумбочки серебряный кинжал… и тут в мою спальню без стука вошел Кристиан.

– Как я и думал,   констатировал пес. – Знаешь, даже одобряю такое решение. Ничего полезного твоя родня все равно уже не скажет, пойти вместо тебя – тоже не вариант. Так что давай уже быстрей начнем – быстрей закончим.

Ну как тут был не рассмеяться?

Кройц гoворил так самоуверенно, будто бы мы решили отправиться в ближайший «Старбакс» за кофе, и есть все шансы обернуться до завтрака! А ведь правда заключается в том, что мы оба можeм исчезнуть.

Впрочем… Впрочем, лучше уж так, чем очередные поминки по самой себе.

– Ладно, я готова. Пойдем,   со вздохом произнесла я.   Только потише, чтоб ни одна душа не заметила.

– А мертвые души в счет? Бу! – в самое ухо зловеще прошептал Джой, да так проникновенно, что я с испуганным писком пoдпрыгнула.

Призрак так довольно рассмеялся, что… захотелось его прибить, но это было бы совершенно бесполезной попыткой.

Кристиан лениво зарычал на Джоя, но больше для порядка.

– Что, детки, вниз? – осведомился совершенно буднично мертвый дух.

Мы с Кройцем переглянулись и кивнули. Тянуть дальше уже было некуда.

Пока мы шли в бывшие покои Эжена Дюпона, я еле переставляла ноги. Страх, удушающий, липкий, наконец, накатил и мешал думать ясно и внятно. Вперед меня вела только фамильная гордость и сила воли, которая, впрочем, тоже тихо скулила от ужаса.

– Мы можем не ходить,   напомнил мне Крис, приобняв за плечи.