Рыбу в Тмутаракани солить без забот, соль своя, озёрная.

Хорошо жить в Тмутаракани, голод не страшит. Однако с отъездом Мстислава стали тмутараканцы замечать, что город становится не тот, что при князе. Торг измельчал, и княжество будто оторвалось от остальной Руси. При Мстиславе не было года, чтобы не проходили через Тмутаракань торговые караваны, город был многоязыкий, шумный, а особенно когда печенеги пригоняли на торжище скот и коней. Тогда наезжали в Тмутаракань касоги и ясы, торговались отчаянно и, купив необъезженных коней, уводили их на арканах. Они рвались из рук, дыбились, молодые, горячие.

Не стало князя, не стало хазар, а печенеги не пригоняют табуны и стада. Жаловались печенеги: ваш Мстислав коварно улус хана Булана побил. Но умалчивали, что хан перед этим Киевскую Русь разорил…

Дом Саввы прилепился к самой крепостной стене. После смерти Давида он притягивал к себе торговых тмутараканцев, признавших Савву своим старшиной. Соберутся купцы, посетуют, что не та стала Тмутаракань, обсуждают, куда плыть нынче, что закупать и где сбыт лучше. Савва их в Чернигов звал, пенькой да льном соблазнял, но лишь один, Федька Аршин, прозванный так то ли за малый рост, то ли за торговлю тканями, согласился в товарищи. Остерегались порогов днепровских и печенегов.

Вдвоём с Федькой Аршином наняли кормчего, единожды ходившего по Днепру, и стали ждать тепла.

Уводил Мстислав дружину, топтали копыта уже прихваченную первой изморозью траву, гнали скот, табуны. Удачен поход черниговцев. Вступив на Русь, раздавали, не скупясь, скот смердам, бахвалились победой.

А вслед за дружиной крались печенежские лазутчики. Убедившись, что Мстислав покинул степь, лазутчики поспешили к Булану. Хан немедля повёл орду на старое становище в низовья Дона, где мёртвых печенегов клевали коршуны и валялись разбитые двухколёсные повозки, сгоревшие вежи. Орда вернулась на зимовье.

Собрались у Булана в юрте ханы и беки. Хан угощал их кумысом и варёным мясом. Сидели кружком на кошме. Играли дудки по всему становищу, печенеги пили кумыс, веселились. Начинался месяц приплода, когда пополнялись стада молодняком и печенег передыхал, отсыпаясь в веже.

Пили и ели мурзы и беки, не вспоминали, как бежали от черниговцев. Но старый мурза вдруг заговорил:

- Великий хан, и вы, его достойные, конязь Мстислав отыскал дорогу к нашему улусу, и кто поручится что он снова не придёт сюда, чтобы угнать наши табуны.

- Что ты этим хочешь сказать, Маджар разом заговорили мурзы и беки. - Какой совет подашь.

Старый Маджар поджал губы, пожевал:

- Далеко, где солнце кончает свои бег и цепляется за горы Угорские, за Бугом-рекой стоит улус хана Мамлыка, и туда не достают урусы, но они достают урусов и булгар. Не лучше ли нам откочевать за Днепр?

- Хе, - удивился Булан, - ты, Маджар, рассуждаешь, как малый ребёнок. Если урусы пришли к нам сюда почему они не придут за Днепр?

- За Днепром, великий хан Булан, в степь может прийти Ярослав, но часто ли он появлялся в ней. у конязя Ярослава глаза смотрят вслед уходящему солнцу, где города урусов повоевал король ляхов.

- Ты умно говоришь, Маджар, но как мы бросим нашу степь? Она кормила наших отцов и кормит нас!

- Но вы забыли, что кроме урусов сюда приходили половцы. Их вежи могут появиться здесь, и тогда наши жены станут их жёнами и они будут рожать им детей, а мы пасти их табуны.

- Нет, Маджар, такое время ещё не наступило. Половцы помнят, как мы поступили с ордой Мустая. И не кажется ли тебе, что когда мы бросим эту степь и перекочуем за Днепр, столкнёмся с улусом хана Мамлыка?

- Всё может быть, великий хан, всё, - закачали головами мурзы и беки. - А чтобы не повторился поход Мстислава, мы выставим на окраине степи зоркие караулы.