Но и слова мэтра Вашона заинтриговали его. В течение нескольких лет в народе ходил слух о «пакте голода». Нынешний заговор, если таковой действительно имел место, опирался на всеобщее недовольство, и кое-кто воспользовался обстоятельствами, дабы преуспеть в закулисных интригах. Николя еще раз подробно вспомнил слова принца де Конти. Свобода торговли зерном его не интересовала, однако она являлась хорошим предлогом, чтобы избавиться от генерального контролера финансов. Более всего принц опасался продолжения реформ, и прежде всего упразднения цеховых корпораций, что, без сомнения, повлекло бы за собой упразднение привилегий квартала Тампль, где, к великой выгоде его владельца, ремесла и торговля не облагались налогами.

Николя не мог отделаться от мысли, что, как бы неприятно ни звучало сие определение, но под гончей, на которую намекал таинственный собеседник принца, подразумевался именно он. Кто иной, если не комиссар короля, приехав из Вены, начал пресекать происки, опасные для государства? Он был готов держать пари, что аббат, упомянутый Вашоном, — не кто иной, как Жоржель. Его имя в сочетании с именем Рогана, также упомянутого в разговоре, связывало австрийские нити с нитями, тянущимися в Версаль и Париж. Если даже заговора не существовало, все признаки его были налицо. Поддержанная Парламентом разношерстная коалиция, сложившаяся против Тюрго, была порождена партией знати. Уверенный в правильности своих выводов, он надеялся, что мотивы, двигавшие участниками коалиции, столь разнятся, что они никогда не смогут достичь согласия.

Упоминание принцем имени Сартина, без сомнения, удручало Николя, однако возмущение Конти медлительностью морского министра не могло его не радовать, ибо оно означало, что, несмотря на свою неприязнь к генеральному контролеру, Сартин, каким бы он ни был, остался верен себе и своему королю.

Перед Шатле дорогу его экипажу преградила щегольская карета. Получив приказание из-за зашторенного окна, лакей в ливрее направился к наблюдавшему за ним Николя и спросил, имеет ли он честь говорить с господином Ле Флоком. Получив удовлетворительный ответ, он сказал, что его господин желает побеседовать с господином Ле Флоком, а потому не угодно ли ему проследовать в карету его хозяина. На вопрос, как зовут хозяина, ответа не последовало. Полагая, что вряд ли его захотят похитить прямо у ворот здания, где вершится правосудие, он все же сунул в карман подаренный Бурдо миниатюрный пистолет. Никогда не знаешь, с кем придется иметь дело, а после Вены он никому не доверял. Повинуясь резкому толчку изнутри, дверца кареты распахнулась, комиссар поднялся и обнаружил господина де Сартина, во фраке сизого цвета и с недовольным лицом. Щелкнул кнут, и карета тронулась.

— Итак, сударь, вам мало, что вы заставили меня бегать за вами по всему Парижу! Куда бы я ни приехал, вас уже нет! Вы мне нужны, а вас нигде не отыщешь! Я приезжаю, а вас нет!

— Только потому, что я неутомимо служу вам, сударь, — ответил Николя; за время работы под началом Сартина он переживал и не такие бури.

— Нет, вы только подумайте, он еще упражняется в остроумии! Так вот, извольте объясниться и дать подробнейшие разъяснения вашей деятельности.

Николя не мог понять, являлось ли сие желчное начало частью обычной игры бывшего начальника полиции или же он действительно был раздражен.

— Я ваш смиренный и покорный слуга.

Сартин обеими руками хлопнул себя по ляжкам.