Где-то за спиной рассыпался по земле приглушенный ритмичный перестук.

«Чибис! Сорвался, скотина», — подумал десятник, привстал на колено и огляделся. Гнедой, постанывая и всхрапывая от ужаса, бился у края дороги — привязал его хозяин на совесть. Старая рябина едва удерживалась корнями за землю, ствол трещал и гнулся, но не поддавался. Ритмичный перестук затихал вдали.

— Нодар! — прошептал законник, вскочил, дрожащими руками пристроил посох на перевязь и на ватных ногах побежал к рвущемуся с привязи Чибису.

Успокаивать гнедого словом ласковым времени не осталось. Десятник запустил руку в карман, выдернул смирняка и ловко набросил ему на шею. Колокольчик на расшитой ленточке, замкнувшейся в кольцо, тихо звякнул, и конь замер точно усмиренный бык. Десятник обломал рябиновые ветки, распутал поводья, тяжело плюхнулся в седло и ослабил действие заклинания, двумя пальцами оттянув полоску ткани, намертво приклеившейся к нервно подрагивающей лошадиной шкуре. Конь шумно вздохнул и забил копытом.

«Поехали, Чибис»! — десятник сжал ленту большим и указательным пальцем, разомкнул, поймал тренькнувший колокольчик в ладонь, осадил заплясавшего жеребца, и пустил его с места в галоп. «Что тебе стоит догнать ту кобылку… Давай, дорогой, не то мастеру туго придется. А старому Смыху потом — еще хуже будет. Скор старик на расправу, кабы ему это боком не вышло! В крохобора взбесившегося никто сразу не поверит, а мастера люди ему не простят. С той тварью, похоже, не нам с тобой разбираться».

Сорванный медальон полетел в дорожную пыль, ударился о землю, взвился и растаял вдали стремительным вестником королевских ищеек. На секунду законника охватила неприятная дрожь. Как рассказать светлым клановым господам, что у сотника после трех девок, наконец, сын родился, и взывать к нему сейчас бесполезно?.. Недоступен он для служебных обязанностей. А помощник его — тем более. Кум все-таки. Третий день вместе гуляют. Десятник вспомнил огнегривую ящерицу и подумал, что хрен с ним, с сотником, да и с собственным повышением тоже. Нодар при всем желании не смог бы такое сотворить.

Летящий навстречу ветер хлестал обожженное лицо. Час бешеной скачки превратился в настоящую пытку, с губ Чибиса полетела пена, но они успели вовремя. С пригорка было отлично видно, как Смых спешился у коновязи и решительно шагнул в распахнутые настежь ворота мастерской, стоящей на окраине села.

Десятник соскочил с лошади у самых ворот, потянулся к посоху на поясе — перезарядить, взглянул на оплавленные лепестки навершия, плюнул и шагнул в открытые двери.

Жил техномаг Свен-Одар в каморке над мастерскими, слыл местным чудаком и умельцем, мастером на все руки, запойным пьяницей и художником. Знали его в округе все от мала до велика, но полным именем давным-давно никто не величал. Даже местные ребятишки, которые таскались за ним цугом, выклянчивая забавные безделушки, коих у того в бесчисленных карманах замызганной робы водилось несметное множество.

В просторном сарае мастера, где стояли верстаки, в беспорядке валялись инструменты и бродили среди разбросанных колдовских книг и досок чудаковатые изделия, всегда царил радужный свет. Ни одного окна и даже крошечного оконца стекленного по всем правилам в сарае не было — сплошь витражи из цветных стекляшек. Да такие, что только в пьяном угаре и могли привидеться: треугольные люди с многоугольными глазами, сороконожки с конскими головами, квадратные стрекозы, какие-то не то колбы, не то реторты, достойные лаборатории древнего мудреца — все это двигалось, позвякивало, дзинькало, иногда самопроизвольно взрывалось, усыпая пол разноцветным крошевом, и любовно восстанавливалось.