|
Не желая беспокоить его, она вошла на цыпочках, и Гамурка встретил хозяйку радостным потягиванием. Но ее план был разрушен, когда она увидела, что Джедеф уже проснулся. Он тихо напевал гимн: «Мы дети Египта; мы потомки расы богов». Мальчик покинул объятия сна самостоятельно, повинуясь зову воинской службы. Из глубины своего сердца она окликнула сына: «Джедеф!» Он увидел, что мать на пороге, и бросился к ней, словно птица, летящая на утренний свет. Повиснув на ее шее, кончиком носа дотронулся до ее носа. Он уже вырос, стал почти мужчиной и не позволял себе чмокать материнские щеки губами, как в детстве. Хени однажды побранил его: «Лижешься, как Гамурка. Стыдись! Ты уже взрослый юноша, тебе не пристало распускать слюни».
— Пойдем, попрощаешься с отцом, — вздохнув, сказала Зайя. Бишару крепко спал, громко храпел, покряхтывал, постанывал по-стариковски. Зайя стала трясти мужа одной рукой. Он сел, выпучив глаза: — Кто? Где? Что случилось? — Мальчик пришел попрощаться с тобой, Бишару, — рассмеялась Зайя, но глаза ее были полны слез. Бишару протер глаза и поднялся со своего ложа. — Джедеф, сын, ты уже уезжаешь? — спросил он. — Иди сюда, я благословлю тебя. Да защитит тебя владыка Пта! — Обняв Джедефа, Бишару продолжил: — Но наш Пта — покровитель ремесленников, а ты должен быть храбрым воином. Есть еще бог Сетх — он воитель, спас бога Ра от гигантского змея Атопи. Он покровитель фараонов. Хотя многие жрецы нынче и считают Сетха коварным убийцей, погубившим Озириса, но я не почитаю Озириса, владыку загробного мира. А Сетх храбр, это бог-сокол, бог жизни. Но самый главный — бог солнца Ра, и да сохранит тебя его свет, да согреют в походах его лучи, да спасет он твою голову от сабли недруга… Я предрекаю тебе большую воинскую славу, сын мой, а предсказания Бишару, подданного фараона, всегда сбываются. Отправляйся с богами Ра и Сетхом, а я помолюсь за тебя в святыне святынь. Бишару крепко обнял юношу и отвернулся, чтобы Джедеф не увидел непрошеную слезу, скатившуюся по щеке отца. В дальней приемной зале они встретили собравшихся провожать брата Хени и Нафу. Нафа побранил его: — Эй, бесстрашный воин, повозка давно ждет! Сердце Зайи сжалось от острой тоски. Джедеф тонкими пальцами погладил ее по лицу. В его прекрасных глазах светилась любовь к матери. Что ж, мальчик вырос, пришло время разлуки. Джедеф сбежал к повозке. Обернулся, махнул рукой, и колеса застучали по камням мостовой. Мать все смотрела вслед сквозь пелену слез, пока повозка не растворилась в рассветной синеве.
12
С восходом солнца повозка прибыла в военную школу Мереаписа, самого прекрасного пригорода великого Мемфиса. Плац перед зданием уже был запружен мальчиками, надеявшимися на поступление, приехавшими в сопровождении одного или нескольких родственников. Каждый дожидался, когда его вызовут на смотр. Отбор был очень строгий. Юношей отбирали по росту, осанке, происхождению, по физической подготовке, даже по зубам — как коней. Тем утром площадь перед школой была похожа на ярмарку, где демонстрировались сила, выносливость, красота, а также богатство повозок, ибо только сыновья привилегированного сословия допускались служить в войсках фараона. Джедеф поначалу забеспокоился, озираясь по сторонам, но потом увидел лица знакомых и друзей — со многими из них он учился еще в начальной школе. Воспрянув духом, юноша улыбнулся, дожидаясь своей очереди. Глашатай выходил на крыльцо и выкликал имена. Те, кого отобрали, возвращались с видом победителей и прощались с родичами. Но были и печальные, унылые лица — испытания эти мальчики не выдержали. Хени рассматривал толпу с суровым видом. — Ты злишься на меня? — спросил Джедеф, глядя на старшего брата. |
