Перед отъездом Ваху одели во все гражданское. Муса перетряс его вещи, нашел пластит в пакете от сока и камуфляж-лохмашку. Орал: «В тюрьму захотелось, на нарах отдохнуть?!». Ваха не оправдывался — знал, что виноват. А только страшно было ехать в кафирскую столицу совсем безоружным. И лохмашку жалко. Приберут ведь к рукам, Муса и приберет.

Помолился Ваха и поехал. Как голый себя чувствовал без автомата, особенно в поезде. Заходят погранцы, заходят менты, все проверяют документы, а у Вахи аж сводит палец, так хочется нажать на спусковой крючок.

Приехал в Москву вечером. Кругом огни, девчонки улыбаются, ни воронок, ни развалин, дома чистенькие. Тут Ваху стал смущать шайтан. Шепчет: «Может, ну ее, независимость? Если б мы не воевали за нее, может, и у нас так было бы»? Ваха зашел в подъезд, помолился. Место, конечно, нечистое, но паломник и посреди дороги молится. Воздать славу Аллаху нигде не зазорно. Бисмилляхи, л-рахмани, л-рахими. Легче стало.

Идет дальше, прикидывает: сюда бы самосвал подогнать с битым кирпичом, а под кирпич — тонну взрывчатки. Вот была бы потеха! Они наши дома не жалели, и я их дома жалеть не буду. Интересно, какую работу даст брат по вере? Муса сказал, по специальности.

Брат по вере жил богато: особняк, четыре машины во дворе. Ваху за ворота не пустили. Позвонил в звонок, а из калитки голос: «Чего надо?». Обиделся Ваха. Попробовали бы с ним так разговаривать, когда в «разгрузке» у него гранаты, а за плечом автомат! «Свиньи вы, — сказал он голосу из калитки. — Живете тут с кафирами, свинину жрете и сами стали свиньями! А ну, зови хозяина! От Мусы к нему приехали, из Ичкерии». Хорошо сказал, самому понравилось.

Минуты не прошло, бежит через двор человек, трясет пузом: «Ты куда приперся, с ума сошел твой Муса?!» Не усадил, не угостил. Сунул бумажку с адресом и сто долларов: «По Москве не шатайся, бери машину и езжай. Это поселок за городом, но близко, за сотню тебя любой отвезет».

И правда, первый же водила согласился везти за сотню. Ваха нарочно велел ехать через центр, чтобы посмотреть. Мало ли где работать придется.

Хорошие дороги у кафиров, ровные. Потому что по своим дорогам они не ездят на танках, а в Ичкерии все можно. Водила попался любопытный, все спрашивал, к кому Ваха да зачем. «К вам приехал. Работать по специальности», — ответил Ваха и расплатился фальшивой сотней. В темноте не видно было.

Пока Ваха добрался до поселка, пузан из особняка уже там. Оказалось, он и есть брат по вере, которому надо помочь. Загородный дом у него попроще и сам брат по вере держался просто. Вахе обрадовался, как будто первый раз видел. «Вот, — говорит, — главный специалист по минно-взрывному делу!» Ваха подтвердил: что есть, то есть, специалист, он свой первый фугас в десять лет заложил.

В доме человек двадцать кавказцев, из них половина моджахеды. Их по походке узнаешь, по тому, как оглядываются через каждые десять шагов. Одного Ваха видел раньше в отряде у своего тезки полевого командира Джабраилова Вахи. Там он был снайпером, ходил с винтовкой Драгунова, а здесь, смешно сказать, на рынке торговал колготками и по паспорту считался украинцем.

Брат по вере говорит: «Ты отдохнуть хочешь или готов работать?» Так спросил, что сразу ясно, какого ответа ждет. Ваха говорит: «Чего там, я в поезде выспался. Показывайте объект, а я скажу, что мне нужно». Сели в машину, поехали. Объектов было два: магазинчик «Автозапчасти» и спортивный «Мерседес» — игрушка, в Ичкерии такой на первой же колдобине засядет.