— Где он брал займы? — спросила Каору Уцуми.

— Много где. От крупных касс потребительского кредитования до совсем уж сомнительных уличных ростовщиков. Должны быть расписки, я после вам покажу.

— Буду благодарна. О какой сумме идёт речь?

— Если сложить всё, что накопилось, — пожалуй, свыше пятидесяти миллионов иен.

Каору, широко раскрыв глаза от удивления, принялась записывать.

Стоявшая рядом и слушавшая их разговор Намиэ вспомнила то время.

Явившиеся взимать долги мужчины вели себя по-своему благородно, но слова «компромисс» и «радушие» с ними явно не сочетались. Они заметно оживились, узнав, что у Кунихиро есть финансовая опора в лице его отца. Не угрожая напрямую, вкрадчиво и обходительно, они понемногу плели вокруг Юкимасы мягкую сеть. Кунихиро же не только не переживал за отца, видя его терзания, но, наоборот, нападал на него с ещё большей жестокостью, чем сборщики долгов.

«А кто, по-твоему, виноват?» — любил повторять он.

Это из-за своеволия родителей так сложилась его жизнь. Нормальный отец обязан вкладывать в воспитание ребёнка не только деньги, но и личные усилия. Раз уж улизнул от исполнения своего долга, возмести чем-нибудь равноценным, тогда и поговорим. Кстати, он ведь не поступил в институт. А мог бы, если бы его образованию уделяли должное внимание. Стало быть, у него есть право на все те средства, которые должны были пойти на репетиторов и на оплату учёбы в институте… Из уст Кунихиро безостановочно звучали требования денег, и оставалось только восхищаться той изворотливостью, с какой он подыскивал для них всё более надуманные обоснования. Слушая его, грустно усмехались даже сидевшие рядом сборщики долгов.

«Почему бы тебе не объявить себя банкротом?» — подумала тогда Намиэ. Но ей не хватило смелости произнести это вслух. Всё-таки она была ему чужая, а самое главное — она понимала, что чувствует Юкимаса. В глубине души он хотел извиниться перед Кунихиро. Отец не возражал против абсурдных доводов сына, потому что считал себя причиной его падения.

В итоге Юкимаса распродал по частям принадлежавший его семье земельный участок и погасил долги. Намиэ не знала, насколько велико его состояние, но догадывалась, что в роскоши он не купался.

Между тем Каору продолжала наседать с вопросами о долгах Кунихиро, спорах вокруг них и возможных ссорах с соседями. Пожалуй, она уже собрала о нём достаточно сведений.

— К слову, среди знакомых господина Кунихиро никто не держал дома японские мечи? — спросила она.

— Японские мечи?

— Или любое другое холодное оружие с длинным клинком. Может, у кого-то такое было или кто-то упоминал о таких людях?

Юкимаса отрицательно покачал головой:

— Ничего на ум не приходит. Значит, сына убили японским мечом?

— Пока точно не установлено. Известно только, что орудие убийства было длинным. Если у вас нет догадок — ничего страшного.

Задав ещё несколько вопросов и взяв копии расписок от кредиторов, Каору наконец удалилась.

— Чую, нам предстоит ещё много таких разговоров, — вздохнул Юкимаса, и тут же раздался сигнал домофона. Намиэ ответила; гостем оказался Соскэ Конно.

— Я был неподалёку по работе и решил заглянуть в гости, — произнёс он в микрофон.

— Пусть заходит, — сказал хозяин дома, и Намиэ пригласила Конно в гостиную. Юкимаса удалился в свою комнату. Должно быть, не хотел их смущать. Он знал, что они встречаются.

— Я сходил посмотреть на флигель. Жуть, да и только! — Соскэ округлил глаза, отчего его детское лицо стало выглядеть ещё моложе.