Купцов подмигнул Петрухину и сказал Мамедову строго:

– Если у вас, Мамедов, хранятся в квартире предметы, запрещенные к гражданскому обороту, я советую выдать их добровольно.

Этибар– оглы выкатил глаза еще больше и искренне ответил:

– Какие предметы, слушай? Сабля, да? Нет никакой сабля.

– Значит, сабля хранится у Андрея Русакова? – с другой стороны спросил Петрухин.

– У какого Андрея?

– С которым ты каждый месяц ездишь в Москву, – сказал Купцов слева.

– «Красный стрелой», – произнес Петрухин справа.

– Последний раз вы вместе ездили в Москву первого августа.

– В четвертом вагоне, занимая места пятое и шестое.

– А в июле вы ездили третьего числа.

– Опять же в четвертом вагоне, но занимали места одиннадцатое и двенадцатое.

– А возвращались четвертого июля в шестом вагоне на местах девять и десять, – сказал Купцов.

Партнеры располагались с двух сторон от азербайджанца, и на каждую реплику он вынужден был поворачивать голову то влево, то вправо.

– Ну! – сказал Петрухин. – Вспоминай, янычар ху…в! Быстро вспоминай своего кореша Русакова. Нас не колышет, что вы там в Москве крутите. Нам нужна сабля.

– Какой сабля?

– Кривой сабля, придурок… Башка рубить! – сказал Петрухин справа.

– Это твой телефон, Эдик? – спросил Купцов слева.

Мамедов, а он продолжать стоять посреди заваленной мешками прихожей с «дипломатом» и трубой в руках, посмотрел на телефон и ответил:

– Да, мой.

– Номер? – сказал Купцов требовательно, и Мамедов произнес семь цифр номера.

Петрухин тут же проверил – набрал их на своем мобильном, и мамедовский телефон отозвался. Петрухин удовлетворенно кивнул.

– Ну так вот, – сказал Купцов. – Завтра же я затребую в GSM распечатку всех твоих звонков… Ты видел, как легко мы проверили ваши железнодорожные поездки? А? Видел?… Так же легко я проверю все твои звонки и обязательно найду среди них звонки Русакову. Это очень легко сделать, Эдик. Очень легко. А тебя я все таки закрою на десять суток… раз ты не хочешь нам помочь – посиди, Эдик, подумай.

Леонид раскрыл свою папку и извлек из нее пачку собственноручно изготовленных на компьютере казенного вида бланков – «постановления» на производство арестов и обысков. Все – с «печатями». На некоторых он, сознательно совершая грубейшую ошибку, нашлепал слово «Ордер». Никаких ордеров на арест в природе не существует, но немалая часть наших сограждан убеждена, что именно так и должен называться документ: «Ордер на обыск», «Ордер на арест»… Наверное, так страшнее. «Идя навстречу общественному мнению», Купцов изготовил несколько «Ордеров».

– Не хочу из за Андрюшки в тюрьму, – сказал вдруг Мамедов.

Купцов:

С самого начала эта история выглядела классическим глухарьком. Но почему то мне казалось, что мы сумеем найти Андрея. Уверенности не было… Ее, собственно, почти никогда нет, но мне все же казалось, что мы выйдем на Андрея. И вот наконец то мы на него выйти. Если отбросить скромность, то следует признать, что сработали мы красиво. Здорово сработали – при минимуме информации вычислили «романтика» Андрюшу.

С минуты на минуту он должен был появиться. Мы сидели в очень уютном отдельном кабинете ресторана «Господин N» и ждали Русакова. Он должен был подойти еще минуту назад, но опаздывал.

Идея встретиться с Русаковым у «Господина N» появилась у меня… Ресторан принадлежал одному моему бывшему коллеге, который, возможно, в названии увековечил самого себя, так как фамилия у него начиналась на "И", а сам он перешел из категории товарищей в категорию «господ»… Но Андрюша Русаков что то запаздывал.