Кошмары во сне и наяву

Очнулась я вечером этого же дня и по типичному запаху хлорки и лекарств сразу поняла, что нахожусь в больнице. За окном хлестал дождь, я была одна в палате. Мне тут же вспомнились и утренняя боль, и кровь на ногах, и шприц в руках врача. Кое-как я поднялась с постели и с трудом вышла в коридор.

– Очнулась? Давно пора, – я увидела пожилую женщину в голубом медицинском халате.

– Я хотела спросить…

– Все вопросы – к врачу, он будет завтра. А теперь – спать. Пойдем, провожу.

Вслед за дежурной медсестрой на подкашивающихся ногах я покорно вернулась в палату.

– Набирайся сил, девочка, – женщина смотрела на меня с сочувствием, – тебе нужен покой.

Слишком уж ласковый тон медсестры насторожил меня. «Неужели?… – пронеслось в голове. – Нет, не может быть! Бог не допустит! Ведь я так…»

Сестра энергично встряхивает пузырек, наполняет шприц какой-то мутной жидкостью. Я делаю неимоверное усилие над собой.

– Мой… мой ребенок?…

– Врач все утром скажет, ложись, – медсестра заботливо уложила меня в постель, по-матерински подоткнула одеяло. – Давай руку, вот так.

Успокоение снова течет мне в кровь, волны качают.

– Спи.

Она ушла. Неведение и страх отступили, укол делал свое дело, глаза мои слипались, но сквозь наступающую пелену сна я чувствовала, как к горлу подступает ком и в душе оживает кошмарное, невыносимое ожидание невосполнимой утраты. Нет, нет, я не хочу об этом думать. Все будет хорошо, все будет…

Утром во время осмотра врач мне объяснил, что ребенка я потеряла, вероятно, из-за ушиба, что такое случается, что ничего страшного, я молодая и еще успею родить. Он говорил очень спокойно и доброжелательно, слегка похлопывая меня по руке.

Внутри меня как будто что-то оборвалось, выключилось. Сейчас я хотела только одно– го – домой. В свою родную квартиру, где даже стены, кажется, способны сочувствовать. Туда, где прошло мое безоблачное детство и где каждая вещь может успокоить, ободрить, придать сил. Я подняла на врача полные слез, умоляющие глаза и смогла только выдавить из себя:

– Пожалуйста, отпустите меня домой. Доктор немного опешил, но потом не выдержал и выписал меня под расписку. «Но главное – если будет хуже, то сразу звоните в „неотложку“! Вроде – тьфу-тьфу-тьфу! – все хорошо обработали, но всякое бывает…»

Следующие несколько дней прошли в каком-то кошмарном бреду. Я не выходила на улицу и почти не вставала с постели. Павел звонил один раз. Сказал, что вернется скоро.

Особенно тяжело было ночью. Стоило мне закрыть глаза, как перед моим мысленным взором всплывали кровавые ошметки, и огненное чудовище возвращалось, раззевая клыкастую пасть.

Боясь сойти с ума, я решила не спать по ночам. Не хватало еще, чтобы у меня начались видения! Но такое вынужденное бодрствование не очень-то помогло. Как бы я ни пыталась отвлечься – взять книжку, включить телевизор, – тут же находилось нечто, что болезненным уколом напоминало мне о том, что случилось. Я обнаружила, что не только фильмы, в которых есть дети, но и любые семейно-любовные картины с хэппи-эндом в конце повергают меня в глубочайшую тоску.

На третий день поднялась температура. К вечеру градусник уже показывал тридцать девять и пять. Голова кружилась, тело обмякло, руки и ноги стали ватными, а в мозгу не осталось ни одной мысли. Я вызвала «неотложку». Хмурый врач быстренько осмотрел меня, вколол какой-то укол и предложил лечь в больницу.