— Надень, я хочу посмотреть, — сказала Надя.

Он разжал руку, собака смотрела прямо на него. Он вздрогнул.

— Надевай же. — В голосе Нади он услышал нетерпение.

Николай попробовал на безымянный палец левой руки.

— Маловат, — сказал он.

— Тогда на мизинец, — бросила Надя.

Он подчинился. На мизинец перстень сел плотно.

— Отлично, — похвалила она.

— Ты думаешь, теперь я быстрее… убегу?

— Смотря куда, — фыркнула она.

Он отвел руку подальше от глаз.

— Вообще-то я не носил никогда таких украшений…

— Это не украшение, — оборвала она его. — Это символ.

— Но чего?

— Откуда мне знать? — Она пожала плечами.

— Но ты где-то взяла его?

— Не я… Мне его… дали.

— Кто, не хочешь сказать?

Она снова пожала плечами и отвернулась.

— Мне сказали, что оно очень… старое.

— Похоже. — Николай кивнул.

— Я… Вот бы мне стать такой же резвой, как эта борзая. — Она хотела высказать сомнение, но осеклась. Лекарь не разрешал ей произносить такое.

26

В этот воскресный день из разных концов города ехали люди в дом, выкрашенный свежей желтой краской, он казался веселым, солнечным, раньше всех готовым встретить весну. В квартире на пятом этаже в большой гостиной все готово: накрыт стол, начищены серебряные приборы, до прозрачности невинной слезы отмыт хрусталь. Торт, испеченный Марией, «доходил», как она говорила, пропитанный канадским кленовым сиропом. Его подарил Лекарь, когда узнал о большом сборе в Надином доме.

— Вы оставите мне кусочек? — спросил он Надю, просящими глазами глядя на нее.

— Но может быть, вы успеете. Вы на самом деле решили поехать? — спросила она, явно волнуясь.

— Мне позвонили, что заказ готов, — ответил Лекарь. — Зачем тянуть?

— Неужели вы…

— Помните наш разговор после катания на снегоходе? Вы спросили меня, сказать ли отцу, что вы знаете… тайну?

— Да. А вы ответили — нет.

— Именно так. Почему? Я усомнился кое в чем и решил проверить.

— Вы… перезаказали… через столько лет?

— Если учитель истории пользовался документами, то они есть и сейчас. Кстати, вас не удивило, что во время войны сгорела деревня, а документы живы? — Лекарь сощурился и внимательно посмотрел на Надю.

— Ну-у… В общем-то я не думала над этим. — Она пожала плечами. — Дядя Александр заказывал, это он должен был…

— Конец восьмидесятых, начало девяностых, вспомните. — Лекарь усмехнулся. — Время, когда все хотели срубить, как говорят, с иностранцев доллары. Он не финскими марками расплачивался, верно?

Надя озадаченно смотрела на него.

— Вы хотите сказать, что все эти годы мы… возможно… — Она задохнулась. — Я…

Он поднял руку:

— Не станем спешить. Я обещал вам, помните, в начале нашей работы, все закрученное раскрутить… А это значит начать сначала.

Надя засмеялась:

— Я буду рада, если вы успеете приехать на воскресный обед.

«Интересно, успеет?» — спросила она мысленно.

С самого утра солнце не жадничало — конец марта, а так тепло.