Это была не истерика, не нервический смешок, а действительный и неподдельный хохот. Конечно, конечно, как я не подумала о том, что подарок японца — прежде всего огромные деньги. Пусть для меня, для Криса, для Макса Одинцова, для Петра Великого и других ребят из «Фудо-мёо» эти вещи и являлись чем-то бесценным, кусочком памяти, любви и души, но на самом деле они были всего только кусками железа, стоившими баснословных денег. Во всяком случае, именно так выглядело благородное оружие в руках тех, кто его сейчас держал. Мне было смешно оттого, что люди, облеченные неимоверной властью, попросту могли забрать у меня вещи Уэсуги. Кто я ему? Да никто, если принимать во внимание правила нашей системы. И это значит, что не имею никаких прав на его подарок. В такой постановке вопроса имелась бы своя железная логика, и я не смогла бы отстоять свои права. Но они просто украли эти вещи. Они все время забывали, какой властью обладали. И вспоминали об этом только тогда, когда нужно было кого-то убить. А так — воришки, обыкновенные воришки. Только крадущие не одну лишь чужую собственность, но и чужую жизнь. И все это с равной легкостью.

Наверное, именно в эту минуту я и сломалась.

Что-то там, в районе сердца, хрустнуло, щелкнуло, раскололось с отчетливым звуком. Я поняла, что прежние принципы и правила, прежние законы, которые я так свято чтила, не действуют больше в этом взбесившемся мирке. И что я имею право действовать так, как мне взбредет в голову. Потому что если никто не спрашивает с них, то никто не спросит и с меня. А если нам все же придется отчитываться за свои деяния там, за порогом, — что ж, за этот свой поступок я готова была платить любую цену.

Я собиралась автоматически. Нас слишком хорошо учили, в нас настолько долго и упорно вколачивали эту страшную привычку — убивать не моргнув глазом, что она все-таки укоренилась во мне. Я одевалась, складывала минимум необходимых вещей, уничтожала самые невинные на первый взгляд бумаги, перетряхивала одежду в поисках любой завалявшейся монетки: деньги могли мне понадобиться в самое ближайшее время. Но я ни на одну минуту не отвлекалась от своих мыслей. И мыслила я совсем о другом.

Я думала о том, как предусмотрительно Крис снабдил меня сведениями о распорядке дня наших будущих коллег, дал мне их адреса и даже составил весьма эффективные планы моих перемещений. Будто он уже тогда догадывался, что придет мне в голову после того, как я останусь совершенно одна, когда больше не с кем станет советоваться и некому изливать душу.

Дальше события развивались как в тысяча двести тринадцатой серии сериала, когда финансирование съемок прекращено и автор решает разом покончить со всеми героями и разрубить все гордиевы узлы. Все складывалось как бы само собой, мне оставалось только плыть по течению и удивляться, как ловко осуществляется моя безумная мысль.

Если вам когда-нибудь скажут, что дома под охраной хорошо охраняются, не верьте этому мечтателю. Он сам не знает, о чем говорит. Дома высокопоставленных чиновников и сотрудников «конторы» официально защищены от попыток проникновения всяких там чуждых элементов вроде меня. На самом деле они существуют по принципу: «Заходите, люди добрые, берите что хотите». А нас еще учили, как вести себя в том случае, если охрана окажется на высоте.

Она не оказалась. Справедливости ради нужно заметить, что я все равно старалась так, словно сдавала экзамен. Заходила через соседние парадные, просачивалась в нужное мне через крышу (удивительно все удобно устроено в этих новостройках, не то что в старых зданиях). Таилась, как мышь под метлой, выжидала.

Какая-то справедливость на свете все же существует. Сергей Александрович Злотников — первая скрипка в этом дуэте, если судить по суммам, переведенным на его счет, — несколько изумился, увидев меня. Я тоже слегка удивилась, ибо не представляла, что он помнит меня в лицо.